No Maker Made Me (СИ)

Ноги в очередной раз увязли в сугробе, а она упала. Где-то в глубинах подсознания Мелания понимала, что ей надо встать на ноги, что надо продолжать идти, что нельзя останавливаться, тем более просто лежать в сугробе, но тело не слушалось, устало, требовало отдыха прямо здесь и сейчас. Глаза сами собой закрывались. Мелания поняла, что устала бороться с непогодой, устала плутать, не зная, куда можно выйти. Глаза закрылись. Мозг немного отключился. Если ей суждено умереть, пусть так, а не в какой-нибудь жуткой лаборатории.

Мелания пришла в сознание от понимания, что ее кто-то несет. Точнее тащит по снегу, словно она мешок. Вокруг все еще не было людей, все еще было темно. Она хотела задать вопрос, но горло продолжало протестовать, не давая издать какой-либо звук. Через несколько минут Мелания снова отключилась.

Когда Мелания снова открыла глаза, то поняла, что уже не в лесу. Она лежала на диване в комнате с деревянными стенами, на потолке тускловато горела лампочка. Она была без валенок, варежек, но под двумя теплыми одеялами.

— Очнулась все-таки малахольная.

Мелания вздрогнула от резковатой иностранной речи и повернулась на голос. На нее смотрел старик лет семидесяти: довольно низкий, с глубокими морщинами на лице, редкой щетиной, которую тоже затронула седина.

— Я не говорю на русском, — на английском произнесла Мелания.

— Что? — старик указал на свои уши, подошел ближе. Мелания ощутила от него запах брусники. — Громче говори. Слух плохой.

Мелания так и не понимала, что он от нее хотел, лишь предположила, что он не расслышал ее слов. Она повторила на английском, попробовала на итальянском, но смысла не было. Старик по всей видимости владел лишь русским языком.

Видимо осознав, что диалог построить не получится, они оба начали смотреть друг на друга. Мелания окончательно растерялась, старик хмыкнул и почесал затылок.

— Иван Евгеньевич, — протянув руку, для рукопожатия.

Мелания взглянула на протянутую руку, догадавшись для чего она, и заколебалась. Влезать в голову непонятного человека не особо хотелось, пусть он и принес ее из леса, но что-то узнать о нем лишним бы не стало.

— Иван… Евгневьевич…- попыталась выговорить Мелания, заметила, что старик рассмеялся таким добрым смехом, что невольно вызвал улыбку, чем-то даже напомнил ее деда.

— Дядя Ваня, — громче и четче произнес старик.

— Дядя Ваня, — повторила Мелания, боясь ошибиться, и снова взглянула на человека перед ней. Он поднял большой палец и кивнул. — Мелания, — представилась, дотронулась до руки старика.

Эффект не заставил себя долго ждать. Мелания увидела дядю Ваню, но немного моложе. Было лето, все этот же дом на отшибе, рядом старушка примерно того же возраста лежала на кровати. Мелания поняла, что ее звали Анастасия Дмитриевна, но от дяди Вани всегда слышалось Настюша. Она тяжело болела и умерла от старости здесь, рядом с любимым мужем, с которым прожила в браке всю жизнь.

— Милой буду тебя звать.

Мелания вышла из транса картинок и снова сосредоточилась на дяде Ване. Внутри остался неприятный осадок, в горле встал ком от горечи утраты и светлого осознания, что они прожили вместе хорошую жизнь, родили детей, понянчили внуков. Иван Евгеньевич не хотел расставаться с супругой, но понимал, что ее время пришло. И наверное даже хорошо, что раньше ушла она, а не он.

Решив остаться в деревне, пусть дети и настаивали на переезде в город, он был рад решению. Дом напоминал о Настюше, вокруг были знакомые, а жизнь была тихой. Мелания поняла, что попала к хорошему человеку, и немного расслабилась.

— Мила, — снова громко произнес дядя Ваня и указал на нее. — Окей?

Мелания кивнула, предположив, что ее имя вызвало те же трудности, что и его.

— Чай заварил! Сейчас принесу.

Мелания пожала плечами, но внутри усмехнулась. Живя в Нью-Йорке, бывая в туристических городах Италии, Мелания привыкла, что порой гости не владели языком, но всегда удивлялась странной привычке и уверенности, что если они произнесут на своем языке что-то громче, то местный их обязательно поймет. Хотя, может, у дяди Вани был просто уже не самый лучший слух.

Дядя Ваня скрылся, Мелания больше закуталась в одеяло. Голова болела, была неприятно тяжелой, тело все еще чувствовало усталость, а горло першило. Невольно Мелания испугалась, как бы ей не слечь с болезнью и не залихорадить, как обычно это случалось.

Через некоторое время дядя Ваня вернулся в комнату с чашкой в руке. Мелания указала на тумбу рядом, побоявшись новых прикосновений, когда поняла, что Иван Евгеньевич протягивал чашку ей, и благодарно улыбнулась.

Дядя Ваня поставил чашку, снова вышел, но вернулся быстрее, неся в руках тарелку с белым хлебом и варенье из брусники.

Мелания поняла, что хотела бы съесть что-то более сытное, но решила даже не пытаться это объяснить, радуясь крыше, одеялам и горячему чаю. Дядя Ваня тоже взял чашку, сделал глоток.

— Ты же не одна сюда приехала.

Мелания снова взглянула на него, но по интонации поняла, что он скорее о чем-то размышлял вслух.