Нобелевская премия

Нерешительному снегопаду пришёл конец, зато ощутимо похолодало. Отопление машины работало на полную мощность, но не справлялось с морозом. По улицам свистал неумолимый, равномерный ветер, дёргал деревья за голые ветки и выдувал из тела последнее тепло.

Я не мог бы поручиться, что причина только в ветре, но чувствовал я себя, словно свежепроветренный.

И в голову мне пришла идея, где я могу попытаться найти Димитрия.

Русская православная церковь Стокгольма находится на Биргер-Ярлсгатан, и надо хорошо знать, что ты ищешь, иначе её можно и не заметить. Прошло уже много лет с тех пор, как я однажды высаживал здесь Димитрия, поэтому хоть я и знал место, мне пришлось дважды проехать по улице вверх и вниз, прежде чем я его нашёл.

Эта церковь размещалась внизу жилого дома, который находился между магазином велосипедов и журнальной лавкой. Дорожка от тротуара вела к бедному деревянному порталу, отгороженному зеленой решёткой. Он был меньше основного входа в дом и отчаянно напоминал дверь в аккуратный угольный сарайчик. Над ним на штукатурке был нарисован золотом восьмиконечный православный крест на голубом фоне, а рядом с дверью висела застеклённая витринка с объявлениями для общины и расписанием богослужений.

Я хотел припарковаться на инвалидной площадке перед входом, но меня уже кто-то опередил – примерно такой же инвалид, как и я. Ну да, мир далёк от совершенства. И велика в нём нужда в парковках, по крайней мере, мне пришлось отъехать довольно далеко, прежде чем я смог поставить машину.

Димитрий, как я вспомнил, был очень набожный человек. Даже если он в бегах, у него всё равно остаётся потребность приходить по воскресеньям в церковь. Другими словами, у меня был шанс найти здесь его след или хотя бы возможность передать для него весточку.

Мне удалось вызвонить священника, мужчину аскетического вида с оттопыренными ушами и реденькой, но, видимо, в силу профессии обязательной бородой. Я объяснил ему свое дело. Да, сказал он по некотором размышлении и с сильным русским акцентом, он хорошо помнит Димитрия. Но не видел его уже довольно давно.

Сколько именно, спросил я. Трудно сказать, утверждал благочинный, но под моим нажимом всё же выдал приблизительный срок, который совпадал с тем, что рассказал мне Леонид.

– Мне срочно нужно поговорить с Димитрием, – объяснил я. – Это для меня вопрос жизни и смерти.

Возможно, священник покрывал его, во всяком случае, его бронзовые глаза всё это время беспокойно бегали и, казалось, находили камни мощёной дорожки в высшей степени интересными.

– Но я не знаю, где он, – повторил он.

У него была раздражающая манера почёсывать большим пальцем ладонь другой руки. Или он намекал таким образом на взятку?

– Может, вы смогли бы передать ему весточку? – спросил я, достал из кармана банкноту в пятьсот крон и протянул ему. – На возможные издержки. Почтовые расходы и так далее.

Священник застыл на середине движения и смотрел на банкноту так, будто никогда не видел такой суммы.

– Или на благотворительные богоугодные цели, – добавил я. – Как вам будет угодно.

Он взял банкноту кончиками пальцев, неторопливо сложил её и прибрал.

– Мне очень жаль, – сказал он после этого. – Я бы с радостью помог вам, но у меня действительно нет никакого контакта с Димитрием.

Вот тебе раз.

– Может, он посещает службу где-то в другом месте? – спросил я. – В другой православной церкви?

– Может быть, – недовольно согласился священник. Ему явно претила мысль о возможных конкурентах.

Есть ли у него представление, в какой именно?

– Нет, – он отвернулся. – Пожалуйста, извините меня, но у меня в своём храме забот хватает, и о других я ничего не знаю.

Я быстро достал из кармана записную книжку, написал свое имя, адрес пансиона и номер тамошнего телефона, вырвал листок и протянул его священнику.

– Вот. Если Димитрий всё-таки покажется, не могли бы вы ему это передать? Это действительно очень-очень важно.

Он взял бумажку и кивнул.

– Хорошо. Это я могу сделать. Если он придёт.

– Именно так.

По пути назад я обнаружил, что большое, красное, приметное кирпичное здание на углу Биргер-Ярлсгатан и Оденгатан – это греческая православная церковь! Невозможно, чтобы русский священник не знал этого соседства; церковь находилась в трёхстах метрах от него. Почему же он уверял, что не знает других православных церквей?

Мне даже захотелось вернуться назад и высказать ему своё недоумение. Но потом я понял, что это ничего не даст. Если Димитрий больше не чувствовал себя уверенно в маленькой русской православной церкви, вряд ли он станет искать убежища в таком приметном храме на той же улице.

Слишком просто было бы найти его там.