Нобелевская премия

Но тут на улице передо мной внезапно возник Толдар, мой сумасшедший сосед, закутанный в огромную серо-зелёную куртку, он прижимал к груди набитую матерчатую сумку.

— Не ходи туда, — прошептал он, не глядя на меня. — Там кругом полиция!

Глава 39

Он схватил меня под руку и повлёк за собой. Я был так огорошен, что подчинился ему.

— Не оглядывайся, — напомнил он, но, разумеется, я всё же сделал это: и да, действительно, вся улица была полна людей в штатском. Трудно описать, по каким признакам узнаёшь сыщика в штатском: эта характерная смесь из желания быть неприметным, неестественно серьёзного выражения лица, насторожённого взгляда и бездействия, не подходящего ни к месту, ни ко времени дня; когда и где ещё можно увидеть столько мужчин, без дела стоящих на улице? Тем не менее своё дело они делали, и очень хорошо. Если бы не Толлар, я бы в своей задумчивости не заметил их и попался в ловушку.

Я почувствовал, как у меня заколотилось сердце. Каким образом, черт возьми, они на меня вышли?

— Что случилось? — спросил я. — Они не сказали, зачем пришли? Какую-то причину они назвали?

Кому вообще я давал свой адрес? Русский священник? Или Лена? Нет, не Лена, она не могла. Фаландер!

Он обязан давать адрес арестанта, отпущенного под надзор, если полиция об этом спросит.

Но из-за чего? Какой повод был у полиции спросить этот адрес?

— Идём, — сказал Толлар и потянул меня дальше.

Почему они охотятся за мной? Я лихорадочно перебирал в мыслях последние дни и искал случай, который мог вывести их на мой след. Может, это связано с возвращением Хунгербюля? Может, я просмотрел какую-то камеру? А может, видеокамера была в доме Боссе Нордина? Но ведь там не сработала сигнализация; с чего бы кто-то стал контролировать видеозаписи?

Когда мы скрылись за ближайшим углом, Толлар остановился и отпустил меня.

Я снял с плеч свой большой чёрный рюкзак, нагруженный тяжёлыми предметами, потому что ремни уже врезались мне в плечи.

— О'кей, — сказал я, — давай по порядку. Что случилось? Когда они появились? Что они сказали? Они должны были предъявить какие-то основания.

Может, это вообще что-то заурядное? Например, на пути в Ваксхольм меня засёк радар? Может, рутинная проверка вызвала подозрение, что я не выполняю обязательств моего поднадзорного режима?

Или они ,уже просто знают обо мне и пришли для того, чтобы убрать меня с дороги?

Толлар выждал, когда мимо нас пройдут две пожилые женщины, и наклонился ко мне. А раньше я и не замечал, что он настолько выше меня. В пансионе он ходил вечно сгорбившись.

— Каждый из нас, — сказал он, — должен вести борьбу с властью сатаны своими средствами. — Его взгляд беспокойно обыскивал всё вокруг, когда он раскрывал свою матерчатую торбу. — Вот, это мне удалось спасти из твоей комнаты. — Он достал папку с документами, которую я держал под матрацем.

— О! — вырвалось у меня. Явно в тот день, когда он вломился ко мне, я был не так скор, как мне казалось. — Спасибо. — Я заглянул в папку. Кажется, всё было на месте, даже дискета.

Но, увы, деньги были бы мне куда нужнее. За выдвижным ящиком ночного столика у меня оставалось ещё как минимум пятнадцать тысяч крон. И ключ от банковской ячейки тоже лежал там.

Толлар ещё раз запустил руку в свою торбу.

— И вот это, — сказал он почти торжественно, — тебе тоже пригодится.

И, к моему ужасу, он протянул мне пистолет Ганса-Улофа, завёрнутый в мои трусы.

С этими словами он оставил меня, повернулся, не сказав ни слова, и пошёл прочь, высокий, серо-зелёный Распутин. Я спрятал тяжёлый белый свёрток и яростно пнул первую попавшуюся кучу снега.

Зал ожидания вокзала — самое подходящее место для того, чтобы сидеть и размышлять. У меня было хорошее место у фонтана из красного мрамора, где я мог смотреть на других пассажиров и при этом сортировать свои мысли. Единственным недостатком был манящий аромат кофе, доносившийся из ближнего кафе. Я бы тоже сейчас выпил капуччино, но он стоил двадцать шесть крон, что при теперешнем состоянии моей наличности даже не подлежало рассмотрению.

Моя ситуация резко изменилась. Теперь у меня не было не только крыши над головой, но я остался практически без денег, а без ключа от банковской ячейки я не мог добраться до своих запасов. И машину приходилось списать со счетов: когда я снова отважился дойти до угла улицы и глянуть в сторону дома, двое в штатском стояли прямо у моей машины.

Что мне ещё оставалось? Только моя свобода, хотя бы на первое время. Рюкзак, полный амуниции для вторжения в шведскую национальную святыню. К счастью, я прихватил с собой сумку с инструментами; но хороший карманный фонарь остался лежать в бардачке автомобиля. И потом у меня ещё был, не надо забывать, телефон, горячий провод к моему ополоумевшему зятю.

Я позвонил ему и вместо приветствия сказал:

— Плохие новости.

— Что? — Я явно услышал, как он вздрогнул. Если так пойдёт дальше, то похитителям Кристины не понадобится физически устранять его: после нобелевского банкета его просто хватит удар.

Я запрокинул голову и разглядывал над собой серый многотонный свод вокзала.