Нобелевский лауреат

Несмотря на все предпринятые маневры, пробки на дорогах в это время суток были такие, что Ванда просто не могла ехать быстро. Во время очередного вынужденного простоя она обычно хваталась за сигарету как за спасительную соломинку, словно это могло каким-то чудом подстегнуть машины, мешающие ей вырваться вперед. Ванда даже убедила себя, что эта тактика и вправду работает. Но теперь сигарет у нее не было, так как ночью она выкурила все свои запасы, пытаясь понять загадочную книгу Гертельсмана. Утром купить не успела, потому что так рано ни один магазин не работал. Конечно, чтобы хоть немного отвлечься, Ванда могла бы включить радио, если бы его не украли почти сразу после того, как она приобрела «опель». Покупать другое она не стала, потому что сочла это бессмысленным. Все равно машину снова взломают. Эта игра взломщикам никогда не надоедала. Она знала, кто это: воспитанники Детской комнаты, только из другого района.

Инспектор Беловская добралась до аэропорта, когда часы показывали 9.15. Ее коллеги все же решили подстраховаться и обратились за помощью к пограничникам, в результате чего мисс Вокс уже более получаса пила кофе в одной из комнат аэропорта. Ей объяснили, что пограничная информационная система не подтверждает дату срока годности паспорта мисс Вокс и понадобится еще немного времени, чтобы это выяснить. Увидев входящую в комнату Ванду, литературный агент поднялась с места и пошла ей навстречу с таким видом, словно собиралась влепить ей пощечину. Однако Ванда заметила, что за яростью Настасьи скрывалась отчаянная попытка элементарно не упасть от усталости и напряжения.

— Почему-то я не удивляюсь, что за этим блестяще разыгранным спектаклем стоите именно вы, — процедила она сквозь зубы.

Один из полицейских бросил на Ванду вопросительный взгляд, но она почти незаметно отрицательно качнула головой и пограничник вновь уставился в экран своего компьютера.

— Это не спектакль, а рутинная полицейская проверка, — холодно возразила Ванда.

— В таком случае, должна ли я понимать, что меня задержали?

— Понимайте, как хотите. Лично у меня к вам два вопроса. Как только я получу на них ответ и, если у коллег из пограничной службы не будет к вам претензий, можете считать себя свободной.

Было заметно, что суровый тон Ванды слегка озадачил Настасью Вокс, но она быстро пришла в себя.

— Мой самолет взлетит через пятнадцать минут. Если вы считаете, что этого времени нам хватит…

— Это будет зависеть только от вас. Самолет можно немного задержать, либо вы полетите на другом. Повторяю: все зависит от вас.

— Ну, хорошо. Слушаю вас.

— Нет, здесь мы будем мешать.

Настасья Вокс пожала плечами. Полицейский, предложивший инспектору Беловской свою помощь, провел их вглубь фойе, в конце которого располагались будки паспортного контроля, и, открыв ключом одну из трех массивных дверей, ввел их в какое-то помещение. Это была комната предварительного содержания под стражей, обставленная по типу тюремной камеры: нары, покрытые грубым шерстяным одеялом, а также металлические стол и стул, привинченные к полу.

— Прошу меня извинить, — сказал он, — но это единственное свободное помещение на данный момент. Не очень уютно, но вы же ненадолго…

Ванда поблагодарила его и взяла у него ключ от комнаты. Лицо Настасьи стало серым и каким-то старым. Беловская жестом пригласила ее выбрать место, но Настасья притворилась, что не поняла жеста и осталась стоять. У Ванды тоже не было особого желания задерживаться, поэтому она сразу приступила к делу.

— Вопрос первый: похитители связывались с вами или вашим начальством после нашего вчерашнего разговора?

— Лично со мной — нет.

— А с теми, на кого вы работаете?

— Насколько мне известно, тоже нет.

— Странно, — протянула Ванда.

— Что ж тут такого странного? — с сарказмом в голосе спросила Настасья. — При условии, что ваши ненормальные начальники сочли необходимым сообщить всем странам, насколько серьезно они намерены заняться этим делом, и это после того официального письма, которое мы направили вашему правительству, а также после нашего с вами разговора, чего вы ждете? Что похитители сдадутся? Да, вы их страшно напугали, нечего сказать. Теперь мы не только не знаем, какие у них дальнейшие намерения, но даже неизвестно, жив ли Гертельсман. И все это благодаря вам. Так что можете быть довольны.

— Моя роль во всей этой ситуации так же незначительна, как и ваша, — попыталась защититься Ванда, не поддавшись искушению во всем обвинить своих шефов.

— Не надо меня вмешивать, — резко прервала ее Настасья. — Говорите только о себе.

— Вчера вы сами так сказали.

— Это было вчера. Сегодня положение изменилось. Вчера я еще надеялась, что имею дело с разумными людьми. Но сейчас подтверждается то, что даже самые нелестные мнения в Европе о вашей стране могут оказаться верными. Если даже нобелевский лауреат не может здесь чувствовать себя в безопасности, что же тогда остается обычному иностранному туристу.