Нобели в России. Как семья шведских изобретателей создала целую промышленную империю

20 июня 1918 года, через три дня после последнего сохранившегося письма Эммануила Эдле, был издан Декрет о национализации нефтяной промышленности. Это означало, что все нефтедобывающие и нефтеперегонные предприятия были национализированы, а торговля нефтью стала государственной монополией. Через неделю были национализированы крупные машиностроительные заводы. Это означало, что две ноги, на которых держалась нобелевская промышленная империя, были отрезаны в течение одной недели.

Национализация нефтяной промышленности осуществилась после долгих дискуссий и давления со стороны бакинских большевиков при настоятельной поддержке Сталина. Правительство в Москве не решалось на такую меру, так как опасалось, что она поставит под угрозу важные для страны поставки нефти. Поэтому Ленин предложил провести национализацию после окончания навигации, то есть поздней осенью. Рабочие советы у «Бранобеля» также не желали быстрой национализации нефтяной промышленности. Однако давление со стороны бакинских большевиков было жестким, и правительство Москвы уступило.

Хотя собственность нефтяных предприятий была формально национализирована, по словам Артура Лесснера, это не означало «полный переход власти в Баку и его промышленных районах большевикам». Никто – ни новые правители, ни предприниматели – не знали, как нефтяная промышленность будет организована в новых условиях. Недавно созданное нефтяное управление (Главконефть) должно было, согласно декрету, создать государственную нефтяную промышленность и регулировать частную. Но нигде в мире не существовало государственной нефтяной промышленности, и поэтому не было опыта, на который можно было опереться. В Великобритании во время мировой войны государство прибрало к рукам большую долю акций Англо-персидской нефтяной компании (будущей «Бритиш Петролеум»), в том числе пакет «Бранобеля», но это было всё. Проект слияния трех крупнейших предприятий, включая «Бранобель», в единое и введения совместного учета был отменен до того, как он был реализован.

Декрет предоставил Главконефти право назначать своих комиссаров в правления предприятий, но процесс шел туго. Не хватало квалифицированных людей. Правления остались нетронутыми, и серьезных актов насилия не было. Исключением был Артур Лесснер, который был арестован и приговорен к смерти «за оппозиционную деятельность». Однако он был освобожден после вмешательства некоторых «влиятельных армян» и покинул Баку в конце июля.

В сентябре членов правления «Бранобеля» Йосту Нобеля и Михаила Белямина – теперь советских госслужащих! – вызвали в Москву для обсуждения с Главконефтью создания Центрального управления по национализированной нефтяной промышленности. Было решено, что из 12 мест в правлении половину заполнят директора «Бранобеля» (включая Йосту и Белямина) или лица, близкие к предприятию, другую половину – представители Главконефти. Однако проект не был реализован. Главконефть не согласилась с требованиями независимости в операционной деятельности, выдвинутыми нефтепромышленниками, предпочитая нанимать отдельных специалистов вместо того чтобы сотрудничать на уровне предприятий.

Побег

Причина, по которой Эммануил после Декрета о национализации не покинул Кисловодск и не искал себе более надежного убежища в Швеции или в другом месте, заключалась в том, что он, как и многие другие, ожидал, что большевистский режим скоро рухнет и всё вернется на круги своя. Тогда хорошо находиться недалеко от Баку. Были все основания полагать, что так и произойдет: большевистский режим в Баку был всего лишь маленьким красным островком, окруженным со всех сторон территориями, контролируемыми белыми войсками.

Не прошло и месяца с момента принятия решения о национализации нефтяной промышленности, как красное руководство в Баку было свергнуто. Тогда руководство «Бранобеля» в Баку попыталось перевезти туда Эммануила, Женю с семьей и госпожу Лесснер. С этой целью послали в Кисловодск две экспедиции, чтобы забрать их. Но когда в середине октября Эммануил и семья Йосты покинули Кисловодск, они уехали не в Баку, а в совершенно другом направлении.¹ Причина отъезда состояла в том, что несколькими неделями ранее город был взят большевиками, что заставило большинство людей, сочувствовавших белым, сбежать оттуда.

Убраться с Кавказа, где политическая конъюнктура менялась изо дня в день, было сложно и рискованно. Все должно быть тщательно продумано, неправильный шаг мог бы оказаться роковым. Еще одним осложнением было то, что Эммануил только что выздоровел от тяжелой болезни и должен был передвигаться полулежа. Когда Матильда Кшесинская покинула Кисловодск в сентябре, она спряталась в крестьянской повозке. Тем же транспортным средством пользовался Эммануил, когда он, Женя и трое ее маленьких детей (из которых самой младшей, Нине, было всего два года) покинули город; в компании была также няня Карин Спонгберг. Их сопровождали Михаил Евланов и бывший бакинский полицеймейстер Владимир Назанский.