Ночь

Я хотел бы слышать другой более правдивый текст,
Другой вангоговский навет
Этой бесславной небылицы -
Больше связанной с полем золотой пшеницы!

Вдова брата Тео – Йоханна, как в сказке – «как-то раз…»
Привезла тело мужа из Парижа,
Чтобы похоронить на кладбище в Овер-сюр-Уаз
Рядом с ним? С безухим братом! И об этом ниже!

Себя освободив от будущего брачного соседства
Из-за опасений, что в Париже знали о сифилисе Тео…
Развеять слух – какое выбрать средство?
Читатель ждёт уж рифму – Казахское Медео!

Не снимайте спортивный боевой клинок
В ЖЁЛТОМ ДОМЕ с жёлтой стены!
Не прячьте шпаги – возможный рассерженный пинок
Гогена, давно без тренинга – это не хоть бы хны!

Гоген – шпажист – приехал навестил Ван Гога,
Увидеть жёлтые подсолнечники под Арли
После Парижа! Эти жёлтые цветы – не так уж много…
Ещё и река Рона… Окей! Ван Гог не на мели!

Сгустки крови сохнут на стенах.
Не убирайте шпагу в Жёлтом доме!
Если нет шпаги, чем ухо удалить впотьмах?
Если нет вёсел, чем грести на Роне?

Не спрятанной ли шпагой на дне лодки?
Или оружие – что рядом – только для защиты,
Если будет ругань? Секунда для его находки!
А крика спора негативные слова предельно ядовиты!

И зная, что один из них должен быть прав
И благодатью озарён свеченья Звёздной ночи,
Мысли одного из них – его упрямый нрав:
«Эй! Терпеть тебя, приятель, уже нет мочи!

Иди к своей в мазуте шлюпок грязной Сене -
Смотри на муть её воды,
Роста подростков – мраморно-нелепые мансарды,
В которых проживать – недолго ждать беды,

Без куполов остроконьковых черепичных крыш,
Без тенистого Арли и радости струистой Роны!
Где Жёлтых – дома и его обоев – тишь…
Жёлтых подсолнухов плантации огромны!

Эй! Не тащи меня, как гондольер в гондолу, -
Мы не в Венеции – прибыл ты ко мне в Арли!
Эй! Вези меня вдоль берега, причалить к молу!
Не маши вместо весла поднятой шпагой на мели!

Не отрезай мне ухо – я хочу слышать
Ночную песню ветра, ласковых звёздных ночей,
Но на моих полотнах дышит
Ночной кошмар – спрятанный в ЖЕЛТОМ – змей:

Съедение горьких лекарственных оков -
Прогулок шуршание, засохших колючих трав,
Металла стук моих бегущих каблуков -
Мой день в Арли! Пока он, слава Богу, не кровав…

«Ван Гог – голландец!»
«Зато Гоген – француз!»

Щель открытой двери,
   Крик голой натурщицы Рашель!
        Человек толкает меня, выбегая,

Прикосновение шёлкового одеяла – и
   Расползающееся кровавое пятно,
      От выпавшего из рук мятого
          Бумажного пакета, с отрезанным
               Приятелем Гогеном – ухом…

Едоки картофеля

Для Шивон Джеймисон[8] к её писательскому дебюту