Ночь без права сна

— Ваш любимый композитор?

— Шопен.

— Ваше любимое имя?

— Анна, Каринэ…

Сказав это, Ярослав открыто посмотрел в лицо Каринэ. Но ее глаза, в которых он ожидал найти ответ на его немой вопрос, были опущены, и он не мог видеть радости, которая светилась в них.

В гостиную вошла тетушка Наргиз, одетая весьма просто, но элегантно.

— «Княжна», прошу вас захватить с собой… — и она протянула Каринэ зонтик.

— В такой день зонтик? Зачем? — удивилась Каринэ.

— Ах, дитя мое, во Львове так: вот тебе солнце ясно светит, и вдруг как гром с ясного неба — дождь! Ведь так, пан Ярослав?

— О, вы не забыли Львов, — улыбнулся Ярослав.

Когда они вышли из отеля и, пересекая площадь, направились в сторону городской ратуши, тетушка Наргиз внезапно замедлила шаг, в растерянности промолвила:

— Но мне помнится, здесь протекала речка. Ведь так, пан Ярослав?

— Когда-то Полтва действительно протекала здесь.

— Куда же она делась?

— Шумит под нами. Ее упрятали под землю.

— И бульвара тогда здесь не было, — не переставала удивляться тетушка Наргиз. — Этих домов тоже.

— Сколько лет пани Наргиз не видела Львова? — спросил Ярослав.

— Почти… да, почти сорок шесть лет…

— Целых две мои жизни, — задумчиво сказал Ярослав.

Они подошли к Латинскому собору с высокими готическими окнами. Здесь внимание Каринэ привлекла часовня с фасадом, покрытым искусной резьбой по камню.

— Сколько лет может быть этой часовне? — спросила Каринэ.

— При князе Галицком в тринадцатом веке на этом месте среди кладбища стояла православная церковь. Когда же польский король Казимир захватил Львов, старая церковь сгорела. На ее месте где-то в конце четырнадцатого столетия, когда возле старого княжеского города начали строить новые кварталы для польских и немецких колонистов, воздвигли собор. А часовню пристроили к нему много лет позже. Ей приблизительно триста лет.

Вся какая-то светлая, легкая, лучистая, Каринэ заставляла прохожих обращать на себя внимание. Мелкие промышленники, торговцы, ремесленники, видя, как она щедро раздает у костела подаяние нищим, принимали черноглазую красавицу за путешествующую заморскую принцессу.

— Пан Ярослав, кажется… Ну да, это же бомба! — воскликнула Каринэ, указывая на каменный выступ стены собора, где на цепи висело чугунное ядро.

— Да, это бомба, — подтвердил Ярослав. — Ее повесили в память о том, что когда-то турки при бомбардировке города разрушили эту стену.

— Как? Разве и до Львова доходили они? — искрение ужаснулась тетушка Наргиз.

— Пусть пани Наргиз лучше спросит, кого здесь не было, — усмехнулся Ярослав. — Смотрите, отсюда видны руины Высокого Замка. Он построен в четырнадцатом столетии по приказу польского короля Казимира, захватившего галицкие земли. А в 1648 году Богдан Хмельницкий, освобождая эти земли от польской шляхты, осадил этот замок. Полковник войска Богдана Хмельницкого Максим Кривонос со своими всадниками с помощью местного населения за одну осеннюю ночь овладел Высоким Замком. Через двадцать четыре года крепость захватили турки. Потом во время Северной войны на Львов напали шведы. После них — австрийцы…

— Пан Ярослав, вы знаете историю Львова лучше тех, кто родился здесь и прожил свою жизнь до седых волос, — с одобрением заметила тетушка Наргиз. — Это похвально.

Ярослав любезно ответил:

— Я интересовался историей этого города.

Они вышли на площадь Рынок.

— Отец мне много рассказывал о Львове, — идя рядом с Ярославом, говорила Каринэ. — Это ратуша? Да? В каком же доме во время войны со шведами останавливался русский царь Петр I?

— Здесь, — указал Ярослав на четырехэтажное здание. — А владелец этого дома, видно, был не очень-то богат и именит, — добавил Ярослав. — Откуда я знаю? Да по окнам. Обратите внимание на узкие фасады домов. Три окна и все. Теперь посмотрите на те дворцы. Посчитайте, сколько там окон. Шесть. Тот, кто мог платить налог за каждое лишнее окно, позволял себе воздвигать дворцы такие, как вот те, фасады которых украшены бюстами рыцарей, орлами, на окнах и входных брамах — богатейший орнамент.

Не спеша проехали четыре конных жандарма, направляясь к водоему с каменным Нептуном, где толпилось много людей.

— Видно, там что-то случилось, — испуганно заметила тетушка Наргиз.

— Возле Нептуна обычно собираются и безработные, и бастующие. Сейчас жандармы примутся разгонять рабочих, — объяснил Ярослав.

— Всюду одно и то же: и в России, и в Германии, и в Австрии! — гневно сверкнули глаза Каринэ.

Армянская улица, куда они пришли, была одним из самых старых уголков города.

— Отец рассказывал, — проговорила Каринэ, — что его предки в тринадцатом веке бежали во Львов из разрушенного татарами Киева. Они поселились во львовском предместье Подзамче. Это и есть Подзамче?

— Нет, Подзамче — там, с северной стороны Высокого Замка, — сказала тетушка Наргиз. — Ведь так, пан Ярослав?