Ночь без звезд

— Конечно. Я дала обещание Лоре Брандт. Бьенвенидо нуждается в защите, если мы хотим создать общество, которое сможет связаться с Содружеством. Как ни печально, НПБ не слишком хорошо исполняет свои обязанности по нашей защите. Ты можешь это исправить, Чаинг. Ты можешь вернуть НПБ мотивацию и решимость, которые он утратил. Ты отличный офицер и, я уверена, сможешь взобраться по карьерной лестнице и получишь настоящую власть и влияние. Помоги убрать с дороги тупых политиканов и предрассудки, которые мешают в борьбе с паданцами.

— Твои слова — уловки элитариев.

Она окинула его разочарованным взглядом.

— Как жаль. Я думала, ты умнее. Оглядись, Чаинг. Мир разлагается, рождаемость снижается. Паданцы расширяют границы, их организованность вызывает тревогу. Ты должен остановить их. Одна программа «Свобода» не спасет нас, особенно теперь, когда паданцы размножаются прямо здесь. Они становятся все опаснее, а правительство отрицает грядущий апокалипсис. Ты знаешь, что я права. Синяя огрообразная тварь едва не сожрала тебя сегодня.

— Выходит, паданцы-производители реальны? — пробормотал он, чувствуя свое поражение.

— О да. Паданцам-производителям не требуется копировать местные виды, как яйцам. Они могут определять физиологию своего потомства — мы делали это для старых нейтов и модов в Бездне. Разве твое начальство тебе не сообщало?

— Это просто… — Чаинг вдруг услышал, как голос Кориллы сказал у него в голове: «Чья пропаганда?» — Нам говорили, элитарии распространяют ложь об их существовании, — выговорил он, ненавидя себя за слабость.

— Тебе стоит подумать, почему они так говорят.

Он испуганно посмотрел на нее.

— Я не могу ничего им сказать.

— Но ты можешь поверить мне. Правда?

— Я…

— Ладно, — с сожалением произнесла она. — Делай, что должно, Чаинг. Но прими совет. Офицеры из политического отдела Варлана станут тебя допрашивать. Расскажи им обо мне, не скрывай. А затем выполняй все их приказы. Возможно, тогда они позволят тебе жить дальше.

Чаинг смотрел, как Ангел-воительница отвернулась. Ее сбивающее с толку свечение съежилось и погасло, когда она шагнула в дыру в стене, оставив его в кромешной тьме. Где-то вдалеке взвыли сирены.

2

По обычаю, утром перед запуском пилот-майор Рай Эвин в одиночестве поднялся по крутому травянистому склону, чтобы отдать дань уважения серому каменному памятнику товарища Димитрия — прародителя полка астронавтов, главного конструктора ракеты «Серебряный клинок» и космического корабля «Свобода», истинного народного героя. Памятник стоял на вершине пика Арниса, невысокого холма на оконечности мыса — там, где вдоль крутых склонов над береговой линией простирался Порт-Яменк. Пока он шел, аайки парили у него над головой и громко кричали, широко раскинув бело-голубые крылья, позволявшие им с минимальными усилиями противостоять сильному морскому ветру.

Рай добрался до постамента из гранитных плит, окружавших памятник, и снял фуражку, чтобы в торжественном уединении поразмышлять, склонив голову перед товарищем Димитрием, вспомнить о его деяниях и поблагодарить. Хотя пешеходные дорожки, ведущие сюда, еще вчера вечером были перекрыты властями города, Рай знал: на самом деле он не один — рядом наблюдатели из Народного полка безопасности. НПБ всегда присматривал, всегда в чем-то подозревал, всегда осуждал. Даже его, несмотря на выдающихся предков, среди которых был сам Слваста, ни больше, ни меньше. На Бьенвенидо аристократии больше не существовало, но он имел отношение к правящей верхушке, насколько это возможно в наши дни. Следовательно, за ним наблюдали все двадцать девять лет, сначала ради защиты… По мере приближения полета интерес к нему лишь усилился. Но Рай теперь плевать хотел на наблюдение: оно — лишь плата за возможность стать астронавтом, «вырваться из мрачных оков Бьенвенидо и, бросив вызов, сплясать на глазах у сверкающего врага». Сам товарищ Димитрий произнес эту фразу в год своей смерти, самоотверженно спасая других от ужасного взрыва на свалке топлива.

Рай поднял голову и внимательно осмотрел памятник. Старый камень, его поставили больше двухсот лет назад. Темные цветущие лишайники укрыли его плащом, слегка меланхоличные черты героя, знакомые по бесчисленным фотографиям и монетам, сильно потрескались из-за погодных условий, голову и плечи перепачкал птичий помет. Не самый достойный мемориал, но Рай подозревал, что товарищ Димитрий не стал бы возражать; он был скромным человеком, как и все по-настоящему великие люди.

— Я не подведу тебя, — тихо пообещал Рай. Затем надел фуражку и отдал честь, прежде чем резко повернуться и зашагать обратно по тропинке.