Ночь богонгов и двадцать три пули

— Бензоколонки и всякие придорожные забегаловки. Проедься по ближайшим дорогам. Поспрашивай. Если повезёт — найдутся случайные свидетели. Подскажут, в какую сторону поехала фермерская развалюха. Может, Аль направляется к каким-нибудь дальним родственникам? Или же к старинным друзьям родителей?

— Не знаю. Я общалась с этой русской семьёй всего-то пару-тройку часов. Подумаю, конечно, над этим вариантом…. А ты, любимый? Когда объявишься в здешних краях?

— Часов через шесть-семь, — пообещал Смок. — Раньше, извини, не получится. Погода дождливая, ливни с градом. Да и добрую треть пути придётся проехать по раздолбанным просёлкам. Так что, мечта моя неземная, общайся с местными аборигенами, ищи следы космических беглецов и дожидайся меня.

— Не торопись, суровый и брутальный кабальеро, — в голосе Исиды вновь обозначилась горделивая самоуверенность. — Раскомандовался тут, понимаешь.

— Ну, что ещё?

— Не нукай, не запряг…. Значится так. Как я выгляжу на экране твоего хитрого английского приборчика? Как мигающая зелёная точка?

— Как светло-жёлтая. Что дальше?

— Когда появишься на данных территориях, то не смей приближаться ко мне ближе, чем на семь-восемь километров.

— Почему?

— На всякий пожарный случай. Вдруг, ситуация изменится? Всякое бывает. Если возникнет необходимость для экстренной встречи, то я перезвоню. Надеюсь, обойдёмся без глупых споров?

— Обойдёмся, — покорно вздохнул Эрнандес. — Законченная фантазёрка и отвязанная авантюристка.

— Спасибо за комплимент, идальго. Конец связи. Целую — жарко, пламенно и самозабвенно…

* * *

Проехав за поворот порядка трёхсот семидесяти метров, она остановила машину, выбралась наружу и, внимательно всматриваясь в дорожную глинистую жижу, пробормотала:

— Грузовичок стоял, кажется, здесь. Как там говорил мой смуглолицый возлюбленный сыщик? Мол: — «Чёткие отпечатки шин». Ну-ну…. Это же они? Наверное. Попробую запомнить рисунок…. Чёрт! Все баретки изгваздала и забрызгала. Вернее, элегантные летние туфли на низеньком каблучке. Надо что-то делать…

В бардачке отыскалась чистая фланелевая тряпочка.

Приведя обувь в относительный порядок, Исидора тут же повеселела и, заведя автомобильный мотор, принялась негромко напевать:

Всё пройдёт — на раз.
Прошлое — вдали.
Это всё немного странно…
Свет твоей звезды.
Шум морской волны.
Чудное дыханье Океана.

Шум морской волны.
Много лет — вдали.
Помню, и немного это странно.
Свет твоей звезды.
В море — корабли.
Тайное дыханье Океана.

Тихий берег. Быт.
Крепкий дом. Любовь.
До сих пор — немного это странно.
Но мне снится вновь,
Он не позабыт.
Воздух молодого Океана…

Но мне снится вновь,
Он не позабыт.
Воздух — молодого Океана…

«Тойота» доехала до первого перекрёстка и нерешительно остановилась.

— Вылезать? Не вылезать? — засомневалась Исидора. — Сплошная мерзкая грязюка, разбавленная глубокими лужами. И дождик, как назло, усиливается прямо на глазах…. Может, ну его? А как же волшебные отпечатки шин, которые — по словам моего наимудрейшего Эрнандеса — должны указать правильный путь? Придётся, всё-таки, снова пачкать дорогую обувку…. Это ещё что такое?

В небе сверкнули — практически одновременно — две яркие бело-жёлтые молнии, и густые ветви придорожных кустов отчаянно зашевелились и задрожали — словно живые.

— Может, это ветер хулиганит? — неуверенно прошептала молодая женщина. — Не знаю, не знаю. Сквозь мокрую листву отчётливо просматриваются какие-то подозрительные буро-рыжие пятна. Страшновато, честное слово. Гром загремел…. Ой, мамочки мои!

Вокруг машины замелькали, обгоняя друг друга, странные силуэты — быстрые, уродливые, беспрерывно подпрыгивающие. «Тойота» ощутимо вздрогнула и меленько-меленько закачалась-задрожала на чутких японских рессорах.

— Это же просто кенгуру, — успокоилась Исида. — Испугались грозы и отчаянно чешут куда-то. Приличное такое стадо. Голов, наверное, в двести пятьдесят, не меньше. Кто-то из них задел мощным хвостом по автомобилю. Или же специально вмазал. С этих скандальных и капризных деятелей станется…. Так, сумчатые попрыгунчики, успешно перебравшись через перекрёсток, скрылись в эвкалиптовой роще. И что мы имеем в сухом, то есть, в мокром остатке? Дорожное грунтовое полотно — под напором нескольких сотен мощных лап — превратилось в сплошное однородное месиво. Никаких следов шин больше не просматривается. Ни единого. Вот, вопрос — сам собой — и разрешился…

«Тойота» плавно тронулась с места.

Исидора, посомневавшись с полсекунды, повернула руль направо и беззаботно затянула: