Ночь богонгов и двадцать три пули

«Ни — „что“, а — „кто“. То бишь, полуголые девицы», — ехидно хохотнул смешливый внутренний голос. — «Переодеваются, надо думать. Сбросили серебристые инопланетные комбинезоны и облачаются в повседневные земные одежды. Вернее, пытаются это сделать. Неумело возятся с лифчиками и, при этом, глупо хихикают…. Ага, одна барышня — в бело-голубых джинсах и клетчатой рубашке — показывает остальным, как надо правильно обращаться с данной деталью женского туалета. Кстати, это не Аль…. Процесс переодевания практически завершён. Что такое? Девицы тычут тоненькими указательными пальчиками в сторону и возбуждённо повизгивают…. Понятное дело, увидели перепархивающих лунных бабочек и теперь восторгаются. Оно и понятно. Эти насекомые, действительно, очень красивые. Их крылья, на первый взгляд, кажутся бархатно-чёрными — с выразительным контрастным узором из белых и жемчужных спиралей. Но при попадании — под определённым углом — солнечного света, чёрная часть крыльев вспыхивает ярким и насыщенным сине-голубым цветом. Очень необычное и эстетичное зрелище…».

— Давайте, их поймаем! — зазвучали азартные девичьи голоса. — Давайте! Ату! Побежали!

— Стойте! — строгим голосом велела девушка в клетчатой рубашке. — Не сметь!

Ответы не заставили себя долго ждать:

— Иди, Ариса, куда подальше!

— Какое ты имеешь право — командовать? Задавака и самозванка!

— Мы раньше подчинялись только Линде Спрай. Но она

самоликвидировалась…

— Что из того? Теперь Аль — наша начальница.

— Правильно. Аль, кстати, не говорила, что нельзя охотиться на бабочек…. Вперёд, подруги! За мной!

Девицы, радостно смеясь, толкаясь и улюлюкая, резво побежали к овальной травянистой лужайке, над которой беззаботно кружили крупные, чёрно-жемчужные бабочки.

«Плохи наши дела», — загрустил внутренний голос, неплохо разбиравшийся в ботанике. — «Непростой этот лужок, ей-ей…. Телопея, пустынный горошек Стерта, банксия и кенгуровая лапка[4]? Там, гадом буду, располагается топкое болото. Вернее, самая натуральная трясина. Потонут глупые инопланетные девчонки. Жалко…. Что теперь делать? Как им помочь?»

* * *

Исидора, мысленно велев внутреннему голосу немедленно заткнуться, поднялась на колени, поднесла к губам ладони, сложенные рупором, и завыла, подражая зову голодных полярных волков, наполненному — до самых краёв — нечеловеческой тоской и лютой яростью, обещавшей скорую, но чрезвычайно-мучительную смерть…

Где она научилась этому высокому искусству? Глупый вопрос. Конечно же, в театральной студии. Там много чему учат: бесполезному, на первый взгляд, но — по глубинной сути — бесценному.

Чуткое лесное эхо послушно подхватило и тут же многократно усилило эти зловещие звуки, превращая их в безобразно-ужасную какофонию.

Наивные любительницы бабочек тут же остановились, развернулись на сто восемьдесят градусов и, дружно вопя от страха, припустили со всех ног назад, к спасительному фургончику…

Глава двадцатая Плохие приметы сбываются

Австралия, город Сидней

Вообще-то, изначально город именовался — «Новый Альбион». Но в дело, как и всегда, вмешалась высокая политика, и название было срочно изменено на — «Сидней», в честь Британского секретаря внутренних дел, высокородного лорда Сиднея Томаса Тауншенда. Бывает.

Инспектор Смит обосновался в маленькой скромной гостинице — «Тихая бухта», расположенной в центральной части городской гавани, в районе, именуемом — «Круговой причал».

Почему был сделан такой выбор?

Рельеф Сиднея напоминает собой огромное плоское блюдце, щедро изрезанное многочисленными речными долинами, образовавшимися здесь ещё в седые времена легендарного Ледникового периода. Самым красивым местом в городе (по мнению всех-всех-всех), является прибрежная гавань, условно разделяемая на залив Вулумулу, Сиднейскую бухту и на так называемую «Дорогую гавань» — место паломничества беззаботной и любопытной туристической братии. «Дорогая гавань» непосредственно примыкает к центру Сиднея, и именно на её территории располагаются фешенебельные гостиницы, разномастные музеи, шикарные рестораны, пивные бары, ночные клубы, симпатичные сувенирные лавки и дорогущие бутики.

Но Макс — всеми фибрами души — терпеть не мог шумных и беспардонных туристов. Зато очень любил морские пейзажи, свежий ветер и экзотические запахи-ароматы, присущие всем крупным торговым портам этого Мира. Поэтому и предпочёл тихий и незатейливый «Круговой причал», у пирсов которого постоянно разгружались-загружались солидные океанские суда, прибывшие из Европы, Китая и Японии.

Кроме того, от южного мола «Кругового причала» регулярно, строго соблюдая расписанье, отходили маленькие и уютные пассажирские теплоходики — «ферри», доставлявшие местных жителей и приезжих туристов в разные части города. От южного мола «ферри» отходили, а к северному молу — через определённое время — возвращались. Очень удобный вид общественного транспорта, ничего не скажешь.