Ночь Большой луны

— А я-то думал, ты уже на пенсии, мастер, как выразился твой племянник, — Чес прищурился, почти шипя эти слова, — Свое громкое поражение ты уже потерпел и, если вдруг запамятовал, не без моей помощи. У вас недостанет сил справиться со мной, с нами! Это я одолею вас, как одолел тебя тогда, поверь, Антуан, мне хватит сил на это! Я убью тебя, и мой друг будет счастлив наконец избавиться от своего худшего кошмара!

Лицо мастера потемнело. Взбешенный оборотень своей яростью вызывал в душе его резкое отторжение, сильное неприятие, и сдерживать гнев ему самому было затруднительно.

— Не я отправил вораса, чтобы он сломал жизнь твоему другу, — холодно отозвался он. Оборотень скривился.

— Но ты его копия и носишь его имя! Ты… ты… — он внезапно изменил объект своей ненависти, поворачиваясь к Ричарду, — А что молчишь ты, «братец»? Неужели шок от известия об отсутствии у нас родства оказался настолько силен, что ты даже перестал меня ненавидеть? О, Рене, а ведь я предлагал тебе встать на мою сторону! Ты мог бы обрести величие, ты бы мог стать…

— Я хотел лишь обрести семью, — бросил мужчина и, сделав шаг назад, встал так, чтобы иметь за плечами всех трех своих племянников, — И я ее обрел. И я верну Виктора назад, ты можешь в этом не сомневаться, Чес! Что бы ты ни делал, как бы ни сопротивлялся…

— Он слишком важен для нашего плана, чтобы я позволил тебе это, — оборотень, неожиданно успокоившись, развел руки в стороны, — Что ж, радуйтесь. Я слышу шаги — Татьяна через мгновение будет здесь, и вы покинете наше поместье, счастливые своей победой. Но мы встретимся с вами снова, и тогда бой будет уже не шахматным, и поединки будут идти не на победу, а на смерть. Вот и она…

За их спиной распахнулась дверь, где некоторое время назад скрылся Анхель. Победители, спасатели торопливо обернулись, и в следующий миг Эрик едва не упал, сжимая в объятиях бросившуюся ему на шею Татьяну.

Анхель, приведший ее, незаметно улыбнулся этому бурному проявлению радости и, не делая ни шага дальше, хладнокровно вытянул вперед руку.

— Предметы.

Девушка, уже предупрежденная о том, что браслет и кулон ей придется оставить, удивленно покосилась на улыбающегося отца, затем перевела взгляд на радостного мужа, на хмурого Винсента и, наконец, сама сдвигая брови, воззрилась на Чеслава.

— Но я не знаю, как их снять. Я никогда не снимала их, мне кажется, это невозможно…

— Иди сюда, — оборотень, внезапно вновь становясь спокойным и улыбчивым, протянул к ней руку. Татьяна, вцепившись в руку мужа, испуганно оглянулась на него. Подходить к неприятелю ей не хотелось.

Эрик ободряюще кивнул и, сам действуя без особенного желания, разжал пальцы, позволяя супруге приблизиться к требующему этого врагу.

— Уговор есть уговор, — Чеслав, видя, что девушка не торопится, сам подошел к ней и, схватив за правую руку, легко коснулся пальцами браслета, совершенно не опасаясь его, — Ты уходишь, но предметы остаются у нас. Снять их возможно, Татьяна, если есть желание… и другой носитель, — он легко потянул сидящий, казалось бы, довольно плотно на запястье девушки браслет и, не успела та опомнится, как украшение мягко покинуло ее руку, оставаясь в пальцах своего создателя. Чеслав улыбнулся.

— Теперь кулон. Повернись.

Она сглотнула и, действуя без особенного желания, медленно повернулась спиной, откидывая волосы в сторону. Самой ей казалось, что застежку на цепочке кулона расстегнуть невозможно, но оборотень, видимо, знал какой-то секрет.

Теплые пальцы его легко скользнули по шее девушки и, сжав застежку, быстро расстегнули ее. Когда цепочка, покидая ее шею, слегка задела кожу, Татьяна поежилась.

— Вот и все, — улыбка оборотня стала шире. Не давая девушке отстраниться, он быстро склонился и, запечатлев на ее шее мимолетный поцелуй, легонько толкнул в спину.

— Уходите, — голос его засочился медом, — Уходите, копите силы до следующей встречи… Ах, да, господин виконт, — он слегка поклонился в сторону приосанившегося Романа, — Выражаю свое восхищение вашей игрой — вы ловко провели меня. Надеюсь на реванш.

— Обязательно, — кивнул юноша, — Я с превеликим удовольствием проведу вас еще раз, Че́слав Вилкас.

…Они уже покинули комнату, и приближались к выходу из поместья, когда Чеслав, швырнув наконец полученные волшебные предметы в кресло, скрипнул зубами, раздувая ноздри от ярости.

— Два поражения из трех… — прошипел он, — Не могу поверить, что удача оказалась на их стороне! Дети! Мальчишки! Как?!

— Ты ведь сказал, что не считаешь пат поражением, — Анхель, остающийся каменно-невозмутимым, расслабленно опустился в свое кресло, закидывая ногу на ногу. Оборотень рывком повернулся к нему.

— То, что я сказал им, не имеет значения! Для меня, человека, играющего в шахматы более тысячи лет, не проигрывающего никому и никогда, кроме тебя, принять ничью — это поражение, Ан! Я солгал, я выдержал это унижение, но, клянусь, я готов был разорвать этого молокососа, потомка твоего протеже!