Ночь черного хрусталя

— Таким образом, мы оказались в крайне неловком положении, — продолжал министр. — В свете всех наших предшествовавших сообщений средствам массовой информации, мир ждет, что в любую минуту мы можем объявить об успешном завершении операции о возвращении похищенного высокоценного минерала его владельцам. Реальность, однако, такова, что если мы и сделаем сообщение, то вынуждены будем признать свое поражение или, во всяком случае, свое бессилие в сложившейся ситуации.

— По-видимому, так оно и есть, — согласился Фэрклот.

— Видите ли вы возможность какого-либо успешного развития наших действий? — спросил министр. — Я, откровенно говоря, не могу найти сколько-нибудь приемлемого — для нас и для всего заинтересованного мира — решения. Возможно, у вас сложилось мнение на этот счет? Не представляю, чтобы вы совершенно не интересовались этой проблемой…

— Моей Службе это не поручалось, — сказал Фэрклот, внешне все еще остававшийся совершенно безразличным.

— Да. Я готов признать, что это не было наилучшим решением вопроса. Вы понимаете, однако же, что это отнюдь не было результатом неверия в возможности вашего Комитета, просто мы принимали во внимание, что объем выполняемой вами работы и так достаточно велик; кроме того, вы являетесь международной организацией…

— И тем не менее, — сказал Фэрклот, — вряд ли Комитет отказался бы. Поскольку мы так или иначе действуем на территории большинства стран, которые могут быть замешанными в это дело.

— Я же сказал, Фэрклот: это была ошибка, и я ее признаю. Но вы ведь не хотите, чтобы Англия оказалась в неудобном положении в глазах всего мира? Хотите вы?

— Ни в коем случае, сэр.

— В таком случае могу ли я ожидать, что вы, наряду с другими, поставите повсеместно перед вашими людьми и задачи, связанные с поисками бета-углерода?

— Разумеется.

— Можем ли мы сообщить эту информацию прессе?

Фэрклот покачал головой:

— Полагаю, что этого делать ни в коем случае не следует. Пусть все продолжают думать, что поиски идут в прежнем направлении. Высказываться следует в высшей степени оптимистически.

— Дезинформация?

— Это самое малое из того, что мы должны сделать немедленно.

— Хорошо. Согласен. Но вы немедленно начинаете действовать.

Фэрклот пожал плечами:

— Полагаю, что творить чудеса не под силу и моему Комитету. Но, во всяком случае, я обдумаю ситуацию и немедленно отдам нужные распоряжения.

Вот таким был этот разговор. Он одновременно и доставил главе Комитета удовольствие — тем, что пренебрежение его Службой было признано ошибочным, но принес, разумеется, и новые заботы. Перед самим собой Фэрклот. притворяться не собирался, и прекрасно отдавал себе отчет в том, что возможности его на самом деле крайне ограничены, чтобы не сказать больше. Люди сейчас были разбросаны по всему миру, потому что ожидались новые усилия со стороны наркомафии по созданию новых транспортных каналов, поэтому везде надо было, как говорится, держать руку на пульсе. Однако на этот час бета-углерод, разумеется, был важнее, кроме всего прочего, еще и потому, что розыск его в прямые обязанности Комитета не входил, и тем больше было бы славы, внимания, а следовательно и средств на развитие Службы, которых всегда не хватало.

Да, люди. Конечно, собрать их в нужном месте для нанесения удара, для проведения быстрой и решающей операции было вполне возможно: связь существовала с любым из них. Недоставало безделицы: понимания того, где же их собрать и куда направить.

Кстати, и связь была, если быть абсолютно точным, не со всеми. Докинг, например, как исчез из Москвы, так и не подавал более признаков жизни.

Фэрклот не думал, конечно, что подобное молчание означает самое худшее: бывало, людям приходилось умолкать надолго, но в конце концов они, как правило, возникали. И все же вызывало досаду, что работник находится вне твоей сферы влияния именно тогда, когда он нужен.

Неприятно прислушиваешься к каждому звонку и каждую радиограмму разворачиваешь так, будто именно она и несет долгожданный сигнал — от того же Докинга, допустим. Как вот сейчас-

Последняя мысль возникла, потому что, с деликатным — ноготками — стуком в дверях появился секретарь.

— Срочный телефонный вызов, сэр.

— Да? Откуда?

— Москва.

— Переключите!

Он сдержался, чтобы не схватить трубку рывком. Все движения всегда должны быть спокойными. Но пальцы стиснули трубку, словно то была рукоятка пистолета. Докинг вернулся наконец в Москву? Очень хотелось бы…

Но то оказался полицейский генерал из Москвы, с которым в последние дни не раз уже приходилось разговаривать: «Ну, что он может сообщить нового?»

Сразу же Фэрклот понял, что сообщить генерал ничего нового не может, наоборот, сам ищет информации.

— Скажите, председатель… у вас есть какие-нибудь сведения о моем человеке, которого я направил в Карачи в распоряжение вашего агента? Хотя бы сообщение о прибытии?..

Фэрклот, откровенно говоря, об этом человеке совсем забыл — не до него было.

— Нет, генерал. Никаких сведений. Как и о моем работнике. Хотя именно сейчас…

Тут он оборвал сам себя и умолк.