Ночь Ягуара

– Нет, – возразил Цвик, – она имеет внешние очертания настоящей подлинной науки, с математической точки зрения она предсказывает то, что нам уже достоверно известно, но на самом деле маловероятно, чтобы она была чем-то, кроме, ну, не знаю, теологии, что ли. Теология тоже имеет формальные признаки науки. Вот и эта теория при всех ее достоинствах стала совершенно средневековой: нет никакой надежды на ее опытное подтверждение, потому что для постановки такого эксперимента не хватит всей энергии во Вселенной. Да, конечно, хотелось бы добраться до нитей или измерений, замкнутых в длину Планка, постичь суть космоса, да только это все равно что искать черную кошку в темной комнате. Даже если она там есть. Что мы обнаруживаем – темное вещество? Темную энергию? Да сколько угодно, но ничего больше.

Другое дело – биология, особенно нейробиология – она находится на том этапе развития, который переживала физика сто лет назад. Мы получаем огромный объем настоящей научной информации, точно так же, как в свое время и в своей области такие ребята, как Резерфорд и все прочие. Теперь мы можем заглянуть внутрь мозга, фактически наблюдать за тем, как осуществляется процесс мышления, точно так же, как они смогли заглянуть внутрь атома. Существует технология создания образов с помощью магнитного резонанса и циклотрона – это механизмы одного и того же порядка важности. Плюс теперь у нас есть геномы, а это значит, что мы можем выявить генетические переключатели, детерминирующие процесс познания, проследить, как формируются поведенческие реакции вплоть до молекулярного уровня. Таким образом, психологию можно выбросить за окошко. Я хочу сказать, что объективно она всегда была мурой, но теперь мы точно знаем, что это мура, ибо нет никакого такого «психо», к которому могла бы прилагаться эта «логия».

Все это время Паз помалкивал, впитывая это вместе с изрядной дозой «Бакарди» на фоне навязчивых мыслей о Бет Моргенсен. Более чем за восемь лет он не подумал о ней и трех минут, не вспоминал о ней вообще за более чем восемь лет, но, похоже, сейчас она основательно оккупировала участок его мозга. Вспомнилось, какова она в постели, как не похожа на его жену, какими легкими, в отличие от непрекращающихся военных действий на семейном фронте, были их отношения. Конечно, он знал, что как раз легковесность таких и множества подобных им отношений и подтолкнула его к браку, но все же…

– Бредятина! – заявил он, будучи не столько заинтересован в дискуссии, сколько желая очистить мысли от мусора. – Как раз этого ты никаким способом узнать не можешь.

– Ну, если не сейчас, то потом мы обязательно узнаем. Вся эта сфера систематизируется, философизируется, что характерно для всей истинной науки. Мы движемся к настоящему пониманию кода нервной деятельности, того, как в действительности работает мозг. Такому же конкретному, как основные свойства кварков, которые устанавливают качество элементарных частиц, а те, в свою очередь, устанавливают свойства химических элементов, потом молекулы, потом жизнь и так далее.

– Никогда, – сказал Паз.

– Почему никогда? Какие у тебя аргументы?

Паз помешкал, проверяя готовившееся на гриле мясо чуть дольше, чем требовалось, и за это время в его памяти всплыла белотелая женщина с вьющимися каштановыми волосами, заостренным носом, серыми, по-волчьи раскосыми глазами и маленькими, упругими грудями. Сивилл, студентка-философ, рассказывавшая ему о теории логических типов.

– Теория логических типов, – сказал Паз. – Альфред Норт Уайтхед.

Обе женщины пришли в восторг от того, какого щелчка отвесил он задаваке Цвику.

– При чем тут эта теория? – раздраженно спросил он.

– Да при том, – заявил Паз, которому выпитое спиртное придало уверенности, что любой комплекс не может быть частью самого себя. – Назовем совокупность всех знаний, которыми мы располагаем о конкретном предмете, комплексом А, а всю совокупность знаний как таковых, научных, традиционных, бытовых, – комплексом Б. Очевидно, что комплекс А, по определению, вписывается в комплекс Б: не важно, идет речь о массе элементарных частиц или количестве парикмахеров в Цинциннати, верно? Но комплекс под названием «понимание сознания» – это вовсе не еще один комплекс типа А, это нечто принципиально иное. В определенном смысле даже более значимое, чем комплекс Б, на самом деле представляющий собой совокупность всех человеческих сознаний. Таким образом, полное постижение этого человеческим сознанием противоречит теории, поскольку данный комплекс А не может вписаться в комплекс Б. Никогда.

Цвик вытаращил глаза, помолчал и с чувством сказал:

– Это полное, окончательное, совершенное, абсолютное дерьмо!

– Плюс, – добавил Паз, – сознание не обязательно продукт мозга. Можно, конечно, не одобрять дуализм, однако непризнание его, так же как и признание, – это вопрос убеждения, веры, а не знания. Это не наука.