Ночь, когда огни погасли

«Радость, мы тебя восславим…» – этот гимн завершал воскресную службу. Душка старалась петь как можно громче. Ей часто говорили, что она не попадает в ноты, и много лет она молчала, когда пели гимны. Пока однажды не встала рядом с ребенком, совершенно лишенным музыкального слуха, но с наслаждением выкрикивавшим слова.

В тот день она усвоила две истины: что пение в церкви никак не связано с тем, хорошо ли ты поешь, и что в ее возрасте в любом случае глупо беспокоиться о том, попадает ли она в ноты. Так что она с удовольствием пела любимые гимны и не обращала внимания, когда на нее смотрели. Мэрили сидела рядом и тоже пела, порой фальшивя, но лишь потому что сбивалась вслед за Душкой. Вообще у Мэрили был хороший голос, сильный и четкий, и она попадала бы в ноты, если бы оказалась в более подобающей компании. Но в церкви она оказалась лишь потому, что Душку надо было подвезти, и Мэрили согласилась.

Не то чтобы старая женщина просила о помощи, просто Мэрили ехала за покупками, отправив детей на выходные к отцу, и увидела Душку, сердито пинающую колесо машины. Она злилась не на машину – автомобиль был старым, что уж там. Она злилась, потому что меньше всего ей хотелось покупать новую, тем более в такой период жизни, когда возможность заработать денег стремится к нулю.

Когда допели гимн и Мэрили собралась уходить, Душка придержала ее за локоть.

– Подождите, пока все выйдут. Терпеть не могу толкучку. – Вновь усевшись, она смотрела, как мимо проходят люди с терпеливыми улыбками на лицах.

Когда все вышли и орган умолк, Душка глубоко вздохнула. Ее семья уже больше ста лет посещала эту церковь. Какое-то время назад построили новый храм, но в этом месяце службы проводились в старом – туда Душка и ходила.

– Здесь вы с Томом венчались? – тихо, как и положено в церкви, спросила Мэрили.

– Да. И дедушка с бабушкой. А родители – в Саванне, где выросла мама. Здесь и отпевали всех. Для Бобби и Тома только поминальную службу заказали – они ведь похоронены в другой стране. И меня здесь отпоют. Я уже все обсудила с пастором. У Уэйда есть копия договора.

– Понимаю, – сказала Мэрили, поднялась и подошла к алтарю, где терпеливо ждала, пока Душка распрямится, пока кровь вновь потечет по затекшим конечностям и она сможет идти. Душка подумала: наверное, Мэрили часто приходится ждать маленьких детей, так что она привыкла.

– Ничего тут нет такого. Это молодежь считает иначе. Им кажется, ничего плохого не случится, вот они и не готовятся.

Мэрили протянула ей руку, и Душка, к удивлению обеих, ее взяла.

– Не знаю, относите ли вы меня к молодежи, но я готовлюсь. Вы бы видели ваш подвал. Там месяц можно жить, не вылезая.

– А сколько вам лет? – спросила Душка. – Просто чтобы знать, к кому вас отнести.

Уголок рта Мэрили чуть дернулся.

– Тридцать шесть. Но не забывайте, что тридцать – новые двадцать.

– Хм. А девяносто, как ни крути, – те же старые девяносто.

Мэрили громко рассмеялась и тут же зажала ладонью рот, вспомнив, где находится. Они молчали, пока Мэрили осторожно вела Душку вниз по ступеням. Свободной рукой пожилая женщина крепко держалась за перила. Чем старше она становилась, тем больше боялась упасть.

Падение с лестницы стало причиной того, что дочь Уиллы Фэй решила поместить свою маму в дом престарелых с глупым пафосным названием, которое Уэйд всегда приводил Душке в качестве аргумента. Будто оно оправдывало тот факт, что Уиллу Фэй засунули в общежитие для стариков, где кресла-каталки и жесткая курица на обед.

Уилле Фэй было там хорошо, она даже подружилась с молодым человеком восьмидесяти семи лет. Но что касается Душки, она не собиралась покидать свой дом, пока еще дышала. Не только потому что была упряма и любила делать все по-своему, не собираясь плясать ни под чью дудку. Если бы только причины были такими простыми…

– Я не против сразу отвезти вас домой, но, может, вам нужно что-нибудь в «Крёгере»? Я собиралась туда.

Душка покачала головой.

– День для стариков – среда. По средам действуют скидки и купоны для пенсионеров. Подожду.

– Ладно, хорошо. Я не знала. – Мэрили направилась к парковке, но Душка придержала ее за руку.

– Если вы не против, я бы прошлась немного. Устала целый час сидеть. Надо бы сказать пастору, чтобы проводил службы покороче.

– Не вопрос. – Мэрили придвинулась ближе, взяла Душку под локоть. – Ведите.

Душка собиралась пройти пару кварталов вдоль главной улицы, чтобы суставы вновь задвигались. Однако ноги решили иначе, и в итоге они брели по тропинке, ведущей к кладбищу. Душка была здесь частым гостем – ее друзья умирали один за другим.

Женщины шли медленно, восхищаясь старыми деревьями, бросавшими тень на тропинку, и листьями, уже начавшими рыжеть.

– Здесь похоронена ваша семья?

Душка остановилась, внезапно почувствовав усталость.

– Нет. У нас есть фамильное кладбище. На нем лежат все, кроме Бобби и Тома.

– Оно далеко?

– Довольно близко. – Заметив скамейку, Душка повела к ней Мэрили. Колени и бедра ныли от усталости. Дождавшись, пока она опустится на скамейку, Мэрили села рядом.