Ночь, когда она исчезла

Небо начинает темнеть. Таллула видит, как над верхушками деревьев позади дома расползаются сумерки, и чувствует, что ночь резко сужает ей возможности.

— Ты останешься на ночь? — спрашивает Скарлетт, словно читая ее мысли.

— Пока не знаю. Может быть.

— Может быть? — поддразнивает Скарлетт.

— Да, может быть.

Таллула улыбается и понимает, что делает нечто такое, чего ни разу в жизни не делала. Она флиртует. На миг ей это становится удивительно. Она смотрит на очертания тела Скарлетт, его угловатость, длинную полоску белого запястья, торчащую из-под загнутой манжеты ее потрепанной толстовки, на ее кожу, натянутую на голые, без капли жира, хрящи и кости. Она смотрит на катышки на спортивных носках Скарлетт, на собачью шерсть, налипшую на колени ее джоггеров. Она смотрит на ее волосы, наполовину свисающие из-под резинки для волос.

Она смотрит на большое пятно на ее линии подбородка и отмечает, что ее губы выглядят сухими и ей нужно нанести на них немного бальзама. Она смотрит на девушку, которая слишком худа и неряшлива, которая, возможно, не принимала душ сегодня утром, а может, даже на этой неделе. Она видит девушку, которая пьет ром, когда она одна. Которая обрывает дружбу, когда эта дружба ей надоедает, и отталкивает парней, когда они становятся слишком хороши для нее. Она видит девушку, которая находится на грани забвения, возможно, ищет что-то такое, за что можно ухватиться, и неким образом знает, что это она сама.

— Что ж, — говорит Скарлетт, наливая в чайник воду из-под крана. — Тогда мне нужно подумать, каким образом убедить тебя.

— Где твоя мать?

— У нее свидание с отцом в Лондоне. У нее привычка нагрянуть к нему без всякого предупреждения, стоит ей заподозрить, что он завел себе кого-то на стороне. Ну, ты понимаешь.

— Ты имеешь в виду другую женщину?

— Да. Типа того.

— А он?

— Завел ли роман с другой женщиной? — Скарлетт пожимает плечами. — Хрен его знает. Наверное. Он богатый и старый. Богатые старперы получают мегахаляву. — Она фыркает и ставит чайник обратно на подставку. — В любом случае мне плевать. Пусть что хотят, то и делают.

Они сидят со своими кружками чая. Скарлетт включает в акустической системе музыку, и они какое-то время болтают о своей жизни, своих родителях, своих планах. В какой-то момент становится совсем темно, и Таллула удивляется, когда ее телефон наконец звонит.

Она берет его, смотрит на экран, видит имя Зака, блокирует экран, переворачивает телефон.

— Кто это был?

— Никто, — отвечает она. Через несколько секунд телефон гудит снова. На этот раз она берет его и говорит: — Извини, боюсь, я должна ответить.

В эсэмеске Зака говорится:

Хлоя не твоя проблема. Пусть позвонит «самаритянам». Ты нужна мне. Нужна Ною.

Прежде чем ответить, она пару секунд колеблется.

Буду здесь столько, сколько потребуется. Могу остаться на ночь. Пжлста, больше не пиши мне.

Ее телефон начинает звонить в тот момент, когда она снова блокирует экран. Она отклоняет звонок и переводит телефон в беззвучный режим. Адреналин несется по жилам с такой скоростью, что ей делается муторно. Она делает глубокий вдох, чтобы успокоить сердцебиение.

— Проблемы? — спрашивает Скарлетт.

— Нет, — отвечает она. — Ничего серьезного.

Она снова смотрит на огромные часы на стене. Они показывают без девяти минут шесть.

— Время рома? — говорит она и, приподняв бровь, смотрит на Скарлетт.

— Блин, точно, — говорит Скарлетт, вскакивая на ноги, и идет к бару. — Оно самое.

На следующий день Таллула просыпается в яично-желтом свете утреннего солнца, проникающего сквозь плотные кремовые занавески. Ее телефон говорит ей, что сейчас семь пятнадцать. На подушке слева от нее — нога Скарлетт. Мягкая белая кожа, ухоженные ногти, профессионально выкрашенные в черный цвет, вопреки образу крутой пацанки, которую она так старается изображать. Таллула смотрит на ногти на ногах Скарлетт и представляет ее в пафосном ногтевом салоне возле Мэнтонского вокзала, салоне с розовыми стенами и блестящими подушками. Уткнувшись в свой телефон, она сидит в кожаном кресле, вытянув ноги к девушке-вьетнамке в маске.

Таллула ни разу не делала ни маникюр, ни педикюр. Ей было бы слишком неловко.

Она заставляет себя сесть, и похмелье тотчас с силой дает о себе знать. Она проверяет сообщения на телефоне. Тринадцать от Зака. Она их даже не читает. Одно от матери, отправлено в два часа ночи.

Просто проверяю. Надеюсь, с Хлоей все в порядке. Зак сказал, что ты останешься у нее на ночь. У Ноя все хорошо, Люблю тебя, мама.

Она медленно вылезает из-под тяжелого пуха стеганого одеяла и, соскользнув с огромной кровати, ступает ногами на мягкую овечью шкуру. Голова Скарлетт спрятана под нижним краем пухового одеяла. Таллуле виден лишь небольшой пучок голубых волос. Мозг Таллулы взрывается воспоминаниями: ее пальцы в этой голубой копне волос, ее губы на этих губах, рука Скарлетт…

Она энергично трясет головой.

Нет, думает она. Нет, нет, нет. Этого не произошло.

Ее разум играет с ней злую шутку.

Она снова смотрит на Скарлетт, на ее перевернутую фигуру под одеялом. Почему она лежит ногами на подушке?