«Ночь, когда она умерла»

Она убрала волосы, чтобы они не касались воды.

– Что у тебя в голове не так в очередной раз?

– Изольда, – ответил я коротко.

– Мне следовало догадаться. Если бы вы просто поругались в очередной раз, ты бы не напивался, а подцепил бы какую-нибудь девочку…

Я поднял на нее глаза.

– Кто тебе сказал, что я не готов подцепить девочку и на этот раз?

– В таком состоянии ты способен разве что возразить мне, не более.

– Давай проверим.

Я попытался наклониться к ней, но безрезультатно – после выпитого у меня кружилась голова. Фиона расхохоталась.

– Герой-любовник, – сказала она мне.

– Очень смешно. Лучше помогла бы мне встать. Или хотя бы дай халат.

Фиона поднялась, стряхивая с себя воду. Я посмотрел на то, как она осторожно ставит ноги на пол и берет полотенце.

– Ты ведь заваришь мне чай? – попросил я.

– Да. А расплачиваться ты будешь утром. Так что посмотрим, как ты будешь изображать похмелье.

С утра голова у меня не просто болела и даже не раскалывалась – она разрывалась. Я не пил уже много лет и успел забыть, что наутро после большого количества алкоголя может быть так плохо. Меня тошнило, тело будто скручивали в узел, но о том, чтобы встать, не было и речи – я боялся даже открыть глаза.

Фиона спала, свернувшись клубочком и положив голову мне на живот. Я погладил ее по волосам, и ответом мне было сонное бормотание.

– Где мое лекарство от похмелья?

– Отвали, Вивиан, – ответила она. – Лучшее лекарство от похмелья – это выпить еще, а потом сварить крепкий кофе.

От мысли о том, что надо выпить еще, к горлу снова подкатывала тошнота.

– Кофе – это отличная мысль, – сказал я, не двигаясь с места. – Сваришь?

– Еще чего! Отстань! Возвращайся в мир снов!

Мои наручные часы показывали почти полдень, но я не мог вспомнить, в котором часу мы с Фионой пошли спать и чем занимались до этого, а поэтому решил, что это вполне можно назвать утром. Я сел на кровати. Афина, спавшая на моей подушке (что-то ей в Фионе не нравилось, и каждый раз, когда мы засыпали, она старалась занять позицию между нами, будто специально разделяя нас), на секунду подняла голову, а потом снова приняла расслабленную позу.

– Если будешь готовить кофе, приготовь и мне, – сказала Фиона, переворачиваясь на другой бок.

От кофе лучше мне не стало. Я вернулся в кровать и проспал почти весь день. Фиона проснулась около полудня и, предприняв несколько тщетных попыток меня разбудить, сообщила, что отправляется в магазин: «в твоем холодильнике смертная скука». Обычно я делал покупки именно в воскресенье, но сегодня меня не вытащили бы из кровати даже под дулом пистолета. Я кивнул Фионе в направлении прихожей – именно там она могла найти мой бумажник, деньги и кредитную карту – и снова задремал.

Я проснулся под вечер, но Фиона до сих пор не вернулась. Она забрала ключи от машины, и я сделал вывод, что она отправилась в другой город – вероятно, ей захотелось купить что-то особенное, и это особенное в наших магазинах она не нашла. После холодного душа в голове прояснилось, но теперь мне так хотелось пить, будто я провел несколько дней в пустыне. Еды в холодильнике, как и сказала Фиона, не было (да и есть мне особо не хотелось), а вода нашлась. Афина несколько секунд удивленно смотрела на то, как я пью, после чего отправилась к своей миске – она не рассчитывала на поздний ужин, но надежда на то, что ее могут побаловать, не угасала в ней никогда.

Мысли об Изольде вернулись ко мне уже тогда, когда я во второй раз за день сварил себе кофе, сел у стола и со вздохом потряс почти пустую пачку сигарет. Я проверил сотовый телефон на предмет пропущенных вызовов или сообщений, но мне никто не писал и не звонил. Хотя, если признаться, я и не думал о том, что Изольда позвонит или напишет. Мне казалось, что мы сказали друг другу все, что могли сказать.

Время шло, а Фиона не появлялась. Я позвонил ей, выяснил, что она будет часа через два и попросил купить мне пачку сигарет. Голос у меня, наверное, был не очень веселый, и она пообещала, что я получу лекарство от похмелья, пусть оно и запоздало. Я изобразил радость, повесил трубку и поднялся, отодвинув стул. Если и существовало какое-то лекарство от неприятных мыслей, кроме секса, то это были танцы.