Ночь, когда цветет папоротник (СИ)

Стайлз прижался губами к уху, которое больше никогда не дернется раздраженно от его хулиганистых подергиваний за самый кончик, и сколько бы сейчас он ни дул в него, заставляя волка трясти головой, вздыбливать шерсть и огрызаться на его шалости, оно не дрогнет, как не может дрогнуть от его мольб и слез давно остановившееся сердце.

Его мир рухнул, он сыпался и крошился, превращаясь в песок, и утекал сквозь его не слушающиеся пальцы, сколько он ни пытался ухватиться ими как можно крепче за скользкую шерсть, прижимая все сильнее огромную голову к своей груди, волчье ухо прильнуло к ней, и Стайлз подумал, что волк не может не услышать его сердцебиения, не может не почувствовать, что он рядом, не может не услышать его, когда он так отчаянно зовет его.

“Дерек”.

Раз за разом.

“Дерек. Дерек”.

Снова и снова.

Но страшно произнести вслух это имя. Страшно услышать, как его эхо стихнет в тишине. Страшно не получить ответа. Поэтому он продолжает кричать про себя, заходясь в новом приступе рыданий, надеясь, что в этот раз его глупое, все еще трепыхающееся сердце все-таки не выдержит. Он хотел, чтобы оно остановилось. Пусть оно остановится, хватит, он больше не может, не хочет. Он исчерпал лимит своих страданий, его единственное желание - чтобы все закончилось. Чтобы терзающие его мучения прекратились.

“Дерек!”.

Еще один вдох.

“Дерек!.. ДЕРЕК!”.

- ДЕРЕК! - заорал он, надрывая связки, выдавливая из легких весь отравленный воздух. Сел, запрокинув назад голову, и взвыл раненым зверем: - НЕЕЕЕЕЕТ!

Эхо его крика прокатилось по темному лесу, ударяясь о стволы деревьев и путаясь в ветках, звеня в ночной тишине, сливаясь с ней и замолкая. Пустота мерцала, соблазняла, затягивала, пленяя его разум желанным забвением. И он поддался ей, сдался, отдался, испытывая долгожданное облегчение, и вдохнул ее полной грудью.

В последний раз.

========== Эпилог ==========

Впервые за долгое время Стайлзу снится красивый сон. Волшебный. Сказочный.

Будто он сидит посреди большой поляны, среди высоких и густых листьев папоротника, колышущихся от набегающего ветерка, и гладит по голове спящего на его коленях черного волка, такого огромного и вместе с тем такого беззащитного. Он доверчиво не открывает глаз, машинально подергивает чувствительными ушами, когда их в забытье задевают неловкие пальцы, мягко оглаживающие и скользящие сквозь прохладную шерсть. В ночной тиши журчит ручей, протекающий совсем рядом, в кустах стрекочут цикады, то тут, то там, то громче, то тише. Шелестит серебристая листва белоствольных деревьев, лунный свет играет зайчиками, прячущимися, ускользающими, прыгающими по тонким веткам, худым рукам и волчьей спине, медленно поднимавшейся и опускавшейся в такт размеренному дыханию. Воздух наполняется кристальной, первозданной свежестью, и Стайлз дышит ей полной грудью, жадно вдыхает призрачный, холодный аромат распускающихся цветов.

Все началось с одного-единственного бутона, который вырос на глазах Стайлза из пропитанной чем-то темным и влажным земли. Крошечный проклюнувшийся росточек стремительно тянулся вверх, украшая тонкий стебель завитушками листьев. Вот он уже щекочет волчью морду, заставляя волка пофыркивать, его ресницы дрожат, но он не открывает глаз, продолжая наслаждаться незатейливой лаской заботливых, нежных, любимых рук. Волк улыбается, и от его улыбки сердце Стайлза трепещет, замирает, тянет, и по телу разносятся волны тепла, одна за другой.

Бутон, похожий на водяную лилию, качается под собственной тяжестью, капельки росы скользят по его белоснежным, остроконечным лепесткам, которые, наконец, приходят в движение, раскрываются, обнажают золотую сердцевину, и отраженный от бутона лунный свет слепит. Стайлз зажмуривается от яркого отблеска, и сквозь прищуренные веки видит, как вокруг него вспыхивают сначала единицы, потом десятки, уже сотни цветов, тени исчезают, вся поляна озаряется светом, превращая ночь в день. От сильного, дурманящего аромата кружится голова. Стайлз крепче обнимает волчью голову, чувствуя, как растворяется в этом сиянии, дарующем умиротворение и легкость. Он целует волка между ушей и плачет от переполняющего его счастья, улыбаясь сквозь слезы.