Ночь молодого месяца

Терпеливый и глубокомысленный жил там народ. Войны не знал издревле. Никто никуда не торопился; разведчик, открывший их землю (Ульм, Лобанов или еще кто-то из легендарных), даже в раздражение впадал, беседуя и по нескольку минут ожидая ответа. Дети мудростью и беззлобием походили на буддийских мыслителей. Что ж, ничего удивительного. Век туземца был не длиннее природного человеческого. Какая тут могла быть суетность, какое нетерпение, если иглу для медицинского шприца приходилось месяц вытачивать из рыбьей косточки; если деревянно-фарфоровый автомобильный мотор забирал триста рабочих смен, а янтарную электростанцию строили пять поколений!

Разведчик-первооткрыватель, по-видимому, отлично договорившийся с туземцами, видел их главную святыню, «магнум опус»[5] целой расы — атомный звездолет. Его корпус вытесывали из отменно твердой скалы. Здесь автор побасенки сделал скидку несчастной планете. Радиоактивные металлы на ней все же нашлись. Потому «каменные люди» и затеяли работу, конец которой увидят лишь отдаленные потомки…

…Альвинг нараспев произнес последнюю фразу и вдруг почувствовал, что задыхается. Грудь была переполнена, слезы хлынули из глаз. Он закричал от восторга, один посреди шепчущей, посмеивающейся воды. Выход был найден.

Не менее месяца Роман прикидывал и рассчитывал, давал задания киберпомощнику. Шансов на успех было меньше, чем у человека, вздумавшего с зонтиком прыгнуть с Эвереста. Но никакой другой путь вообще не сулил надежды. Потому с уходом сезона катастроф Альвинг начал дело, сочетавшее великую математическую трезвость с великим безумием.

Он выбрал один из пиков острова, кряжистый, богатый металлом и без трещин. По приказу Романа кокон вырастил раскаленный палец. Альвинг представлял себе, как невидимый резак отсекает порцию камня то с одной, то с другой стороны утеса — и глыбы послушно валились вниз. Поначалу такое занятие казалось увлекательной игрой. Скоро заломило в висках; Романа сразила нестерпимая головная боль. Он заставил экоцикл выдать лекарство, но понял, что надорвется, если не будет чередовать виды работ.

На следующее утро он спустился с обрыва. Умело перестроив связи в экоцикле, «научил» бактерии добывать из воды растворенный уран. Петля цикла, заброшенная в океан, быстро окрепла, невидимки размножились. Полученные сгустки металла Роман раскладывал порознь, чтобы не возникла критическая масса.

Так он и жил — до тошноты однообразно, потеряв счет дням. Крошил скалу: вскоре она стала напоминать сидящего Будду в остроконечной шапке. Уставая, боясь за свой мозг, на несколько суток уходил к унылому серому морю — накапливать уран. Постепенно начал страдать экоцикл. Буйно расплодившиеся урановые бактерии потеснили прочих, культуры стали хиреть от радиации. Дыхательная смесь казалась Роману все более бедной. Не хватало и воды. Ослабели вкусовые качества теста, теперь оно смахивало на пресную кашу. Лечебные, бодрящие ферменты и витамины исчезли вовсе. Альвинг торопился. Он понимал, что долго не протянет. Кроме того, близился новый сезон катастроф. Кто знает, может быть, его остров уже отмечен, как дерево для поруба?

Кончились надежды. Оборвалось даже отчаяние. Роман трудился озверело и тупо, точно забытый кем-то автомат. Наскоро хлебал все более водянистую кашу, спал вполглаза. Именно полный ступор, отключение сознания помогли ему выжить и довести дело до конца. Появись сейчас земляне, пригласи его в корабль — только покосился бы диким глазом на спасателей и снова принялся рубить камень или ждать, пока затемнеет урановое ядро в студенистом шаре экоцикла.

Вытесав заостренную башню, он разделил ее по высоте глубокими опоясывающими канавами. В каждом из грубо оформленных цилиндров просверлил шпуры для урана. «Ракета» мыслилась многоступенчатой. Нижняя ступень, истаивая в горниле взрыва, должна была толкать вперед следующие. Наверху, перед самым сужением, Роман сделал пещерку для себя — «капитанскую каюту».

Конечно, ни об изяществе форм, ни тем более о настоящем управлении каменным «звездолетом» не могло быть и речи. Роман намеревался лишь совершить прыжок в открытый космос. Вылететь, точно из пращи, в приблизительном направлении Солнца. (Родную звезду отыскал киберпомощник, блуждая за атмосферой.) Единственное, что могла дать обтесанная глыба, более похожая на метеорит, чем на межзвездный корабль, — это скорость. Взять сумасшедшее ускорение, замедлить время. Хотя бы приблизиться к Солнечной системе. Там Великий Помощник, он контролирует каждый метр пространства. Там Альвинга подберут.

…Однажды утром Роман отделил «корабль» от монолита. Теперь стал фатальным даже ничтожный толчок. Повторить работу Альвинг уже не сумеет. Он стар. Вернее, изношен, изжеван нелюдским напряжением. Надо спешить… Спешить…