Ночь на 28-е сентября

Старославский указал молча на деревья; листья не шевелились на них, но гул делался все явственнее; в это же время послышались металлические правильные удары; я успокоилась: удары долетали до нас из залы и на двенадцатом часу умолкли; но тут... нет, Sophie, описание мое не передаст тебе ни ужаса, ни страха, которые выносить могут только самые крепкие или слабые натуры... Не постигаю, как я не умерла в эту страшную минуту! Мне вдруг послышалось нечто вроде воя собак; «не может быть», – говорила я сама себе, но вой превратился в рев; потом страшный удар, громкий, пронзительный хохот и заунывный звон... но не стенных часов залы, а звон нескольких колоколов... Этого было достаточно, очень достаточно, чтоб лишить меня всех чувств. Помнится, что кто-то произносил мое имя; мне даже казалось, что к первому голосу присоединились еще голоса...

Антонина! бедная Антонина! не то же ли самое случилось с тобою? вследствие других причин, это правда; но результат был такой же: ты упала в обморок, а я!.. я раскрыла глаза уже не на балконе, а в гостиной, не в кругу своей семьи и одного Старославского, а при десяти посторонних свидетелях!

– Слово ваше, графиня? – были первые слова, долетевшие до моего слуха: их произнес Старославский.

– Но страшное явление не могло не быть сном? – проговорила я, все еще прислушиваясь.

– Увы, далеко не сон! – со вздохом отвечал отец, – и слово, данное тобою Старославскому, я подтверждаю.

– В таком случае, вот рука моя; она ваша, мсье Старославский, – сказала я торжественно, – и да исполнится легенда, прекратив навсегда то, что слышали мы в эту ночь.

– А для большей верности, Nathalie, – прибавил отец, смеясь, – обяжи мужа не тревожить более Днепра, а главное, не строить никогда мельниц! – Вообрази, ma chиre, что страшное явление было не что иное, как прорванная днепровская плотина; вой собак был только воем стаи Авдея Афанасьича; звон – звоном набата, а пронзительный смех-пренатуральным смехом Жозефа над машинистом.

Верь мне, что, вспоминая обо всем этом, я умерла бы от стыда и отчаяния, если бы не любила Старославского так, как люблю его теперь... Бедная Антонина!..

ПРИМЕЧАНИЯ

Повесть впервые опубликована в журнале «Отечественные записки» (1852, № 4–5).