Ночь на хуторе близ Диканьки

– Ось, дивитеся, панове, – важно продолжил Байстрюк, – шо я можу любого из вас доставить до самого Санкт-Петербургу времён правления матушки Екатерины! Ну, не в единый миг, далеко же – час туда, час там, час обратно, – навродь как до утра по-любому обернёмся. Так шо уж вы решайте промеж собою, кто за черевичками на моём горбу поскачет.

Вот тут кузнец и гимназист взяли положенную не то что в Нежинске или даже, допустим, в Полтаве, а и в самой Москве принятую во всех приличных театрах долгую паузу…

И впрямь, как запросто решить столь непростую задачу? Ясно же, что если полетит Николя, так он, как человек, набитый гимназическим образованием, знающий и латинские, и немецкие, и французские слова, вполне себе способен договориться с кем угодно и об чём угодно. Однако же будет тогда считаться, что черевички для прекрасной Оксаны добыл он, а не Вакула. Верно?

Сам же простодушный кузнец хоть и знал одно умное слово «пропорция», всё одно заметно отличался от друга весьма приятным женскому взгляду сложением и внешностью. Ходили неподтверждённые слухи о предпочтении покойной матушкой императрицей кареглазых крепышей внешности хоть того же Понятовски или Милорадовича. И как знать, быть может, именно скромному Вакуле куда быстрее могла бы улыбнуться удача?

В общем, как вы уже догадались, ни один не хотел уступить другому такого весёлого времяпрепровождения, как прогулка верхом на чёрте в столицу Российской империи и обратно. Тем паче что ни Вакула, ни даже Николя там ещё ни разу не были да и не имели шансов быть. На что мог надеяться выпускник провинциальной гимназии, не говоря уж о простом, хоть и симпатичном кузнеце?

А если ещё вовремя вспомнить, что речь-то идёт о поездке в легендарное прошлое великой Екатерины, то тут хоть дерись, но всем интересно и никто не уступает. Быть попаданцем – это ж круто!

– Треба лететь обоим, – озвучил общее мнение Вакула.

– Та вы шо, на дуб за гарбузами полезли, на банане пидскользнулись та з того же дубу вниз башкой и рухнули?! – искренне возмутился запорожский чёрт. – Як же я вас двоих на закорках до столицы допру? Мне шо, брюхо надорвать треба? Так шоб вы знали, я против!

– Ах ты, нечистый сукин сын, – мгновенно вскипел кузнец, единственный сын вдовы Солохи, коему, как вы наверняка заметили, было довольно искры, чтоб из неё разгорелось пламя.

Положение рисковало перейти в разряд неразрешимых задач, если бы не…

– Ба, знакомые всё лица! А иду себе и думаю: с кем бы выпить? – В дверях шинка появился натуральный чёрт, полюбовник (или ещё только ухажёр, кто знает?) дражайшей пани Солохи. – Вижу, на плетне висит достойный козак Свербыгуз. Пошарил по его карманам, нашёл пять копеек медью. Так за что, хозяйка, ставь штоф, гуляем!

– А этот потянет? – тихо спросил Николя.

– Цей тощий дрыщ? – в сомнениях цокнул языком Байстрюк. – Може, да, а може, ни…

– Я на нём не поеду, – уверенно сообщил кузнец, кладя тяжёлую руку на плечо рогатого запорожца, как сам пан судья в Полтаве кладёт пудовую ладонь свою на приговор о вечной каторге. – Я на ём поеду.

– В смысле как на ём?

– В пропорции, – обрезал кузнец, и Байстрюк, не задавая более глупых вопросов, разлил водку на троих.

– Милости прошу до нашего шалашу, – гостеприимно улыбнулся молодой гимназист, и по его кивку шинкарка мигом проставила четвёртую стопку. – Присаживайтесь, пожалуйста! Вам налить?

– А то я как дурак трезвый буду?! – храбро отозвался ничего не понимающий чёрт, даже не догадываясь, что в тот же момент самолично затянул подпругами козачье седло на спине своей.

– Вздрогнули, панове? – предложил Байстрюк. Все подняли, чокнулись и выпили. – Та шо ж, и полетели?

Кузнец в один миг прыгнул на закорки запорожца, а Николя, ни капли не стесняясь, взгромоздился на шею обалдевшего чёрта.

– А-а, не понял?!

– Неси меня сей же час в Санкт-Петербург, к самой царице! – высокопарно воскликнул молодой человек. – А не то, клянусь Матерью Божией, перекрещу тебя сей же миг и не помилую! Да, да, такие вот непростые условия.

Байстрюк бросился на выход первым и едва ли не вертикальным взлётом ушёл под небеса. Полюбовник прекраснейшей пани Солохи простонал что-то невнятное о козачьем беспределе и бодро припустил вдогонку. Приятели и опомниться не успели, как уже летели на страшной высоте с неприличной скоростью, развернувшись в сторону центральной части России.

А там свободным воздушным коридором на север, мимо старушки Москвы, к Финскому заливу, где на широкой Неве и находилась блистательная столица Российской империи. Наверху, под облаками, было довольно-таки прохладно, и молодые люди невольно прижались к спинам чертей, так теплее.

– Та шо ж вы до мене так трётеся? Змирзли чи как? – первым не сдержался Байстрюк. – Вот ведь уже неприличность чувствуется, ей-же-ей.

– Зябко, – повинился кузнец, и Николя, летящий слева, согласно шмыгнул носом.

– Так нечестно! Я на таковое не подписывался! И уж тем более всего-то за одну рюмку водки?! – неожиданно взвизгнул тощий чёрт с немецкими копытами, резко стряхивая Николя со спины своей, словно норовистая лошадь, сбрасывающая неопытного седока.