Ночь на перекрестке

Так они и стояли маленькой группой в саду. Мегрэ, Люкас и два инспектора полиции глядели на распухшее лицо Мишонне, тогда как Эльза, отвечая на вопросы, пыталась привести в порядок свой туалет.

Трудно сказать, почему все это не поднялось до уровня трагедии или хотя бы драмы, а, скорее, напоминало буффонаду.

И все же это раннее утро не прошло напрасно. Так же не были напрасны усилия Мегрэ и его помощников. Все устали и проголодались.

Но ситуация изменилась в худшую сторону, когда на автостраде показалась довольно приличного вида женщина, неуверенно переставляющая ноги. Вскоре она подошла к решетке ворот, не без труда открыла их и, завидев Мишонне, вскричала:

 — Эмиль!

Это была г-жа Мишонне, не столько растерянная, сколько окончательно отупевшая. Вытащив из кармана платок, она разразилась слезами.

 — И еще он с этой бабой! Надо же!

Почтенная толстая матрона, оглушенная навалившимися на нее неприятными событиями, искала успокоения в горестных, но благодатных и спасительных рыданиях.

Мегрэ было забавно наблюдать за Эльзой, видеть, как заметно изменялось выражение ее лица, когда она поочередно разглядывала присутствующих. А лицо ее и в самом деле было очень красивым и тонким, и его правильные черты казались то напряженными, то как бы заострялись.

 — Что вы намеревались делать в колодце? — добродушно спросил Мегрэ, но в его словах можно было услышать и другое, например: «Ну что, дело вроде бы с концом? Между нами говоря, хватит ломать комедию!»

Она это и сама понимала. Губы ее слегка растянулись в иронической улыбке.

 — По-моему, мы устроены так же, как крысы, — заявила она. — Только и знаем, что чувствуем голод, жажду, холод. И тем не менее сейчас мне бы хотелось немного заняться туалетом. Потом посмотрим…

Она не дурачилась, а говорила вполне искренне.

Эльза была совершенно одинока в окружении этих людей и, ничуть не смущаясь, весело смотрела на исходившую слезами г-жу Мишонне, на ее жалкого супруга. Затем обернулась к Мегрэ, и он прочел в ее взгляде: «Бедняги, до чего же убоги! Ну, а мы с вами — одного поля ягоды, разве не так? Сейчас поболтаем… Конечно, ваша взяла. Но согласитесь, ведь и я неплохо сыграла свою роль».

На лице Эльзы — ни страха, ни смущения, ни намека на кривлянье.

Наконец ему открылась истинная Эльза, которая, пожалуй, и сама наслаждалась этим моментом.

 — Пойдемте со мной, — сказал ей Мегрэ. — Ты, Люкас, займись Мишонне. А его жена пусть вернется к себе или остается здесь. Все равно.

 — Входите. Вы мне не мешаете.

Та же комната на втором этаже с черным диваном и стойким ароматом духов, с тайником за акварелью. Та же женщина.

 — А Карла хорошо охраняют? — спросила она, чуть повернув голову и вытянув подбородок в сторону комнаты раненого. — Ведь он может повести себя похлеще Мишонне. Если желаете, можете курить свою трубку.

Эльза налила воды в таз, спокойно сняла с себя платье, так, словно ничего более естественного и быть не может, и осталась в комбинации. В этом не было ни бесстыдства, ни вызова.

Мегрэ подумал о своем первом посещении дома Трех вдов, об Эльзе, загадочной и далекой, словно какая-то женщина-вамп из кинофильма, тревожной и нервирующей атмосфере, какую ей удается создавать вокруг себя.

А ее рассказы о родительском замке, о няньках и гувернантках, о редкостно строгом отце? Неужели все это он услышал из уст взбалмошной и развращенной девчонки?

Нет, конечно. Теперь все стало ясно. Иные жесты красноречивее любых слов: эта манера снимать с себя платье или глядеться в зеркало, прежде чем умыть лицо водой…

Перед ним стояла проститутка, заурядная и вульгарная, здравомыслящая и порочная.

 — Признайтесь, комиссар, поймала я вас на удочку?

 — Да, но ненадолго.

Она вытерла лицо уголком махрового полотенца.

 — Ну, положим! Вы не очень-то хвастайте: еще вчера, когда вы были здесь и я позволила вам краешком глаза увидеть всего лишь одну мою грудь, так у вас и то пересохло в горле и лоб покрылся испариной. Ну теперь вам это, конечно, безразлично. Хотя, между прочим, я далеко не уродлива.

Она прогнулась в пояснице, выпятила грудь и с удовольствием принялась разглядывать свое гибкое, едва прикрытое тело.

 — Между нами, что это так сильно растревожило вас? Я допустила какую-нибудь ошибку?

 — Не одну, а несколько.

 — Какие же?

 — Ну, например, вы слишком много говорили о замке и парке в Дании. Когда люди действительно живут в замке, они называют его, скорее, домом или, быть может, усадьбой.

Она отдернула занавеску, за которой висели ее платья, и стала нерешительно перебирать их.

 — Вы, конечно, повезете меня в Париж? И там, конечно, будут фотокорреспонденты?.. Что вы скажете об этом зеленом платье?

Она подержала платье перед собой, чтобы получше разглядеть его.

 — Нет. Черный цвет мне больше к лицу. Пожалуйста, дайте мне огня.

Она рассмеялась: несмотря ни на что, Мегрэ все-таки был несколько смущен исходившими от нее эротическими флюидами, особенно сейчас, когда она подошла к нему, чтобы прикурить.

 — Ну, ладно! Сейчас же оденусь, а то, как говорится, получается одна смехота.