Ночь накануне

Поэтому я не искал ответа на твой вопрос. Пусть попытаются молодые. Им нужен смысл, у них все впереди. А я просто исправил ошибку, о которой жалел всю жизнь.

Кстати, спасибо за предоставленный шанс».

Глава четвертая ЧТЕЦ

«Чтец, это событие не отмечено в календаре памятных дат».

Владимир Дмитриевич еще раз перечитал фразу Основателя, желая убедиться, что она не померещилась.

Убедился.

На всякий случай уточнил: «Основатель, если я правильно понял, ты демонстрируешь каждому из нас свою осведомленность?»

«Да», — выдал монитор.

Это была заявка на победу. И не на победу технического прогресса, хотя, теоретически, можно предположить, что в монитор или системный блок кто-то вмонтировал устройство, позволяющее считывать мысли пользователя. Нет, если бы подобные эксперименты и проводились, то не здесь.

Кажется, у нас все по-взрослому, без подвоха в стиле программы «Подыгрыш». И, похоже, остальные участники чата не прыгают от радости. Наверняка их мыслишки тоже были угаданы точно. Вернее, прочитаны. Никакому Копперфильду подобный фокус не под силу. А кому под силу? Алану Чумаку?

Сейчас уточним.

«Кто ты, Основатель?»

Вопрос дополнил Доктор Кеша: «Ты Бог? Высший космический разум? Кто ты или что ты?»

«Ответ не имеет значения. С вашей точки зрения».

О-о-о, как-то слишком обтекаемо. И можно было бы махнуть рукой, сказав: «Ну вот, один раз угадал, а теперь пошло словоблудие».

Но махать не хотелось.

И даже не потому, что Основатель попал в десятку с памятной датой.

Он угадал состояние. Тревога. Не воздушная. И отнюдь не связанная с надвигающейся грозой.

Памятная дата…

Да, все верно. Когда речь зашла о конце света, Владимир Дмитриевич почти автоматически вспомнил, что однажды уже покидал этот самый свет. Ненадолго, но покидал. И вспомнил потому, что завтра собирался отметить это безразличное миру, но не безразличное ему событие. Отметить без гостей и застолья. Не так, как отмечают дни рождения или юбилеи. Просто поднять рюмку и посидеть в своей комнате, как делал каждый год. И будет очень несправедливо, что именно завтра все закончится.

Хотя, если закончится в другой день, тоже, наверное, несправедливо. И неправильно.

Он имел право на последнее утверждение. Он уже доказал это. По крайней мере самому себе. В ту памятную, не отмеченную в календаре дату. Двадцать семь лет назад.

Ему едва исполнилось семнадцать. Теплое лето восемьдесят первого года. Четвертый час ночи. Юго-Запад столицы, дворик в районе проспекта Вернадского, освещенный одиноким фонарем. Не снятый с крыши дома лозунг «О, спорт, — ты мир!». Напоминание о прошедшей Олимпиаде. Музыка «Queen» из открытого окна. Кто-то смелый поставил тяжелый бобинный магнитофон прямо на подоконник. Забрать ведь могут. И магнитофон, и меломана. Это же не наш советский Лев Лещенко, поющий: «До свидания, Москва, до свидания!» Это же ихний, буржуинский Фредди Меркьюри, поющий: «All dead». Пропаганда, можно сказать, насилия и упаднических настроений. Да еще в ночное время.

Витьку Морозова, который принес в школу кассетник с последним альбомом «Queen», разбирали на комсомольском собрании. Володя сидел в президиуме. И вынужденно соглашался с гневом секретаря школьной комсомольской организации, что подобное поведение недостойно молодого строителя коммунизма. Это полное моральное разложение, позор и предательство.

Соглашался, потому что от секретаря зависела положительная характеристика, необходимая для поступления в институт. Вообще-то в любой институт желательна положительная характеристика, но в этот она была нужна особо положительная.

Витьке объявили выговор с занесением в учетную карточку.

Володя лее, вернувшись домой, включил тот самый альбом, переписанный за два рубля у того самого Витьки.

…Они возвращались из кино. Он и Катя. С фестивального фильма, с последнего, ночного сеанса. Фильмы, идущие вразрез с политикой партии, можно было увидеть только во время фестивальных показов. Никакой буржуазной пропаганды в них, как правило, не было, но они не бичевали пороки западного общества, а это уже само по себе пропаганда. Поэтому, дорогие товарищи, смотрите кинопродукцию развивающейся Индии и социалистической Польши.

В том фильме красавчик Ален Делон играл освободившегося из тюрьмы гангстера, который знает, где спрятаны награбленные его бандой сокровища. Он не был отягощен моралью. Но все равно выглядел положительным героем. Потому что он — Делон. А все остальное неважно, скольких бы полицейских он ни укокошил и скольких бы женщин ни соблазнил.