Ночь наслаждений

Энн согнула ноги, прижалась лицом к коленям и зажмурилась. Не хотела видеть эту комнату, не хотела видеть, какими жалкими выглядят ее вещи даже в таком крошечном пространстве. Не хотела видеть сырую ночь в окне и больше всего не хотела видеть себя.

У нее снова нет имени. И это так больно!

Словно в сердце сидит зазубренный острый осколок. Ужасная, тяжелая тоска, которая охватывала ее каждое утро. И все, что она могла сделать, – свесить ноги с кровати и поставить на пол.

Это не то что раньше, когда семья выкинула ее из дома. По крайней мере, тогда ей было куда идти. У нее был план. Не тот, который выбрала бы Энн, но она знала, что должна делать и когда. Теперь же у нее было два платья, одно пальто, одиннадцать фунтов и никаких перспектив, кроме проституции.

А на это она не способна. Боже милостивый, на это она не способна! Однажды она слишком опрометчиво отдалась мужчине и не сделает той же ошибки дважды. И будет слишком жестоко отдаться незнакомому мужчине, когда перед этим она остановила Дэниела и они так и не стали единым целым.

Она сказала «нет», потому что… сама не знала, почему. Возможно, по привычке. Из страха. Она не хочет носить незаконного ребенка и не хочет заставлять жениться человека, который иначе никогда бы не выбрал такую женщину, как она.

Но больше всего она хотела сохранить… нет, не гордость. Это было чем-то еще, чем-то гораздо более важным.

Она хотела сохранить свое сердце.

Это единственное, что принадлежало ей и только ей. Она отдала тело Джорджу. Но, несмотря на то что когда-то думала иначе, он никогда не обладал ее сердцем. И когда рука Дэниела легла на застежку панталон, когда он готовился взять ее, Энн знала, что, если позволит ему, позволит себе, он навсегда получит ее сердце.

Но она сыграла с собой злую шутку. Сердце уже принадлежало ему. Она сотворила величайшую в мире глупость. Влюбилась в человека, которого никогда не получит.

Дэниел Смайт-Смит, лорд Уинстед, виконт Стритермор, барон Тачтон-оф-Стоук. Энн не хотела думать о нем, но думала каждый раз, стоило закрыть глаза. Его улыбка, смех, огонь в глазах, когда он смотрел на нее…

Она не воображала, будто он любит ее, но то, что чувствовал, было весьма близким к любви. По крайней мере, она ему не безразлична. А может, будь она кем-то еще, кем-то с именем и положением, кем-то, за кем не гоняется безумец, пытающийся ее убить… Может, в этом случае, когда он так глупо сказал: «Что, если я женюсь на вас?» – она бы бросилась ему на шею и завопила: «Да! Да! Да!!!»

Но у нее другая жизнь. При такой не соглашаются на предложение графа. Ее жизнь – сплошное «нет!» И судьба привела Энн сюда, где она одинока телом так же, как много лет была одинока душой.

В желудке громко заурчало, и Энн вздохнула. Она забыла купить что-нибудь на ужин перед тем, как вернуться в пансион, и теперь умирала от голода. Но, возможно, это к лучшему. Нужно как можно дольше растянуть те жалкие пенни, которые у нее еще оставались.

В желудке снова забурчало, на этот раз гневно, и Энн резко свесила ноги с края кровати.

– Нет, – сказала она вслух. Хотя на самом деле хотела сказать «да». Она голодна, черт возьми, и сейчас раздобудет еды. Хотя бы раз в жизни она собирается сказать «да», пусть даже ужинать будет пирожком с мясом и полупинтой сидра.

Она глянула в сторону стула, на спинке которого висело аккуратно сложенное платье. Ей не слишком хотелось переодеваться, тем более что длинное пальто спускалось ниже щиколоток. Если надеть туфли и чулки и забрать волосы наверх, никто не догадается, что под пальто она в ночной сорочке.

Энн рассмеялась, впервые за несколько дней. Какой странный способ стать порочной…

Через несколько минут она уже была на улице, направляясь к маленькой лавочке, мимо которой проходила каждый день. Здесь продавали еду, и хотя она никогда не была внутри, запахи, вырывавшиеся каждый раз, когда открывалась дверь… казались просто божественными. Корнуоллские пирожки, мясные пироги, горячие булочки и бог знает что еще…

Она почувствовала себя почти счастливой, как только взяла в руки вкусный ужин. Хозяин завернул пирожок в бумагу, и Энн собиралась отнести его в свою комнату. Некоторые привычки остаются с тобой навсегда. Она все еще достаточно хорошо воспитанна, чтобы есть на улице. Хотя все остальное человечество, похоже, презрело подобное правило. Она может остановиться и купить сидр на другой стороне улицы, напротив пансиона. А когда вернется к себе…

– Ты!

Энн продолжала идти. На улице стоял такой шум, дети кричали так громко, что ей в голову не пришло отнести возглас на свой счет. Но потом она услышала тот же голос. Уже ближе.

– Аннелиза Шоукросс!

Она даже не обернулась. Потому что узнала этот голос, и более того, этот голос назвал ее настоящее имя.

Она пустилась бежать.