Ночь ночей. Легенда о БЕНАПах

— Ну вот, по некоторым сведениям, вы называетесь ОГО, ГОСС и БЕНАПы — это что означает? — у него в руках появился лист бумаги, это чтобы стало понятно, что донос письменный.

— БЕНАПы — Бегущие На Помощь.

— Кому на помощь, разрешите узнать?

— Ну, не фашистам же!.. Тем, кто нуждается…

— Ты как полагаешь, лейтенант, — это детский сад или воюющая армия?.. — на этот вопрос отвечать было бессмысленно.

— Ну, а ОГО-ГО, а ГОСС? — лейтенант молчал. — Ну, та-ак. Вот — устав есть, есть нормы поведения, членские взносы… Интересно… — полковник тыкал ладонью в бумагу.

Лейтенант не знал, как отвечать, но посмотрел полковнику прямо в глаза и не стал выкручиваться:

— Есть. Все есть. Только информация у вас… — он чуть не назвал, какая она была, с его точки зрения.

— Как понять?.. Вот капитана Чаклина на тебя не хватает.

— Это вообще не общество… — его осенило внезапно, и, пожалуй, эту внезапность ему трудно было скрыть.

— А что же? — как подтолкнул его полковник.

— ОГО и ОГО-ГО — это шуточные пароль и отзыв, а ГОСС — это… СО!.. CO-ДРУЖЕСТВО… Гвардейское Офицерское Содружество.

Полковник сразу понял, что председатель выкручивается:

— Ну, это куда ни шло… А еще одно «эс» куда денешь?

— «Советского Союза», — легко выговорил председатель как само собой разумеющееся.

— Ну, пожалуй… А ты сможешь представить мне документы?.. Они же у вас есть.

Тут он не требовал ответа — он размышлял.

— Поезжай-ка, парень, в батальон… Ни с кем об этом ни слова. Понял?.. И… привези мне оба документа.

Часовой прокричал:

— Товарищ тринадцатый, к вам гвардии капитан Чаклин.

У взводного в голове промелькнуло: «Мое счастливое число — тринадцать!»

Полковник стремительно вышел из-за стола, прошел двойной полог входа в палатку и преградил путь входящему:

— Ну, имею я право сам разобраться?.. Вот поговорю и расскажу тебе. Потерпи уж!.. — он вернулся в палатку, почему-то долго ждал, пока стихнут шаги капитана.

— А вот теперь давай, живо!.. — сказал он.

— Товарищ гвардии полковник, если я вам принесу подписанные документы, то это ведь готовый список?..

— Ну, так… Для ясности!.. В другом документе, который лежит вот здесь, этот перечень есть, полностью, — он показал. — А во-вторых, если не ОБЩЕСТВО, а СОДРУЖЕСТВО, то все дело меняется. Понял, «почему козел хвост поднял?» — он повеселел, развел руки и показал, что в них ничего нет. — Пусто!.. А ну, живо!

— Есть живо! — лейтенант откозырял, развернулся по всей форме, но между двумя пологами палатки его остановил окрик:

— А ну, назад!

Он чуть не запутался в этих парусах… Вернулся.

— Вот что, декабрист: «живо», не значит, «быстро». Шевелись, но не торопись, — со значением произнес Захаренко. — У вас есть время до наступления темноты. И оба документа передадите мне лично. Таков приказ. ЛИЧНО! — он ткнул себя большим пальцем в грудь.

Это был намек на спасение.

* * *

В ТОЙ ПРОСТОРНОЙ ЗЕМЛЯНКЕ, рассчитанной на все сообщество да еще на гостей, находились двое: Василий Курнешов и взводный. Курнешов сидел под окном и плотно подпирал стенку, а хозяин маялся между топчанами и хозяйственным отсеком, словно пробовал раздвинуть стиснутое пространство.

— Кто начал охоту на нас?.. — спросил Курнешов.

— Те, кто не воюет. Им же надо что-то делать или изображать.

— Кто?..

— Какая разница? Я же вижу и слышу — мы у них «вот тут» торчим!.. Только не могу понять — за что?..

— По-моему, ясно. На тебя — за гонор. За взгляд. За намек на независимость. За везучесть. За то, что вокруг тебя всегда живые люди… А вокруг них — покойники… А тут — шутка ли, раскрыть «подпольное гвардейское общество офицеров!» И где? На фронте!

— Да какое оно «подпольное», о нем все знают. Докопаться бы кто?.. Я бы из него…

— «Я бы, я бы!»

— Ну, МЫ.

— Этого еще не хватало — открыть охоту друг на друга. Даже думать не смей!.. Тогда всем крышка. Сразу припаяют терроризм. Да еще групповую!

— И правильно сделают. Здесь все террористы!.. Ну, кроме тебя.

— Тут замены штрафбатом не будет… А еще знаешь за что?..

— Знаю, — весело рявкнул взводный. — Сам догадался!.. — он рассмеялся, да так азартно, как будто объявлял начало игры, а на кон ставил корову с хомутом и колокольчик в придачу.

Курнешову этот азарт не понравился:

— Э-э-э, полегче… Делай все так, как повелел гвардии полковник Захаренко… Он нас вытаскивает.

— Не могу… — но взводный не был так уж тверд. Курнешов понемногу натягивал вожжи:

— А вот я, например, не хотел бы видеть, как командир комендантского взвода завяжет глаза одному упрямому лейтенанту. Вот это будут жмурки!.. Поставят на колени перед строем…

— Не поставят.

— Ты просто не веришь, что с тобой могут поступить еще хуже, чем с каждым из нас.

— Не поставят!

— Догадываюсь, что ты имеешь в виду. Великолепно, но глупо… И потом подумай, что они сделают после этого со всеми нами… Ну, представь себе. Ты же видел, как расстреляли этого рыжего, кудрявого интенданта?!

— Ну, то интендант. По-моему, он был совсем не рыжий, а даже лысоватый, и фамилия у него была, помню, Шулер.

— Вот-вот… Он был серо-буро-малиновый в крапинку. И бритый наголо. Но именно ему всадили пулю в затылок. И, по-моему, не одну.