Ночь Огня

Илья несколько раз за время работы у отца Дэймона бывал на «Пифоме», а Гэбриэл много раз торчал на яхте с моим отцом.

Илья наверняка помнил о лодке. И знал о нас достаточно, чтобы суметь получить к ней доступ.

Я понимал, что мне следовало бы продать эту хреновину. На яхте произошло слишком много дерьма, но вместо того чтобы избавиться от нее, я отправил ее на зиму на юг для ремонта.

Проклятье.

– Что, черт возьми, случилось в доме? – раздался голос Эмми. – А в машине? Ему вырвали глаз?

Я дернулся.

– Кому?..

Но вместо Эмми ответила Бэнкс:

– Машина, которую мы видели на камере, попала в аварию недалеко от Олд-Пойнт. Динеску сильно пострадал.

– Но тогда остается только Илья! – воскликнул Уилл, перекрикивая ветер. – Он не смог бы унести сразу и Тави, и Мэдса.

– Если он унес Октавию, то Мэдс сам бросился за ней, – заметил Кай.

Я взглянул на Рику. Она, Бэнкс и Уинтер взялись за руки.

– Просто найдите их! – умоляла Уинтер, ее лицо исказилось от боли, а глаза наполнились слезами. – Пожалуйста, найдите их.

Уинтер всегда пыталась скрыть свою слабость, я мог только вообразить, какой беспомощной она себя чувствовала.

Я развернулся и опустился перед ней на колено.

– Прекрати, – сказал я, касаясь ее руки. – Октавии нужно видеть, что ты не боишься.

Лодка подпрыгивала на воде, глаза слезились от порывов ветра.

– Если бы это была Атос, – возразила Уинтер, – ты был бы в ужасе.

Я обменялся взглядами с Рикой.

– Когда это будет Атос, ты будешь в ужасе, – добавила Уинтер.

Словно это лишь вопрос времени.

Я стиснул зубы, не нуждаясь в дополнительных объяснениях относительно того, что она имела в виду.

Уинтер права. Мы отправили детей учиться в додзё, поскольку хотели их подготовить, но были чрезмерно высокомерны и никогда всерьез не думали, что у кого-то хватит смелости совершить на них покушение.

– Наш образ жизни порождает наших врагов, – проронила Уинтер.

Рика смотрела на меня, и вместо привычных силы и уверенности я увидел в ее взоре сомнение. Мы постоянно попадали в дерьмовые ситуации, но прежде нашим детям ничего не угрожало.

До сегодняшнего вечера.

И что же делать? Спрятаться? Стать невидимыми? Жить тихо?

Затаиться?

Я не знал, как быть кем-то другим.

– «Пифом»! – раздался возглас Уилла.

Я поднялся на ноги и напрягся.

– Едва заметил, – прибавил он. – Его трудно разглядеть в шторм.

Я подошел к Уиллу, схватив его за плечо для поддержки, и выглянул через ветровое стекло, увидев далекое фиолетовое свечение огней.

– Слава богу! – Дэймон вскочил, готовясь к схватке.

– Подождите, что это? – крикнула Бэнкс.

Я мотнул головой, проследив за ее взглядом.

Наклонившись ближе к краю, я вцепился в борт лодки, едва различая что-то в воде.

– Там что-то есть! – крикнул я Каю, указывая пальцем. – Точно!

Кай развернул лодку, и вскоре в поле зрения появилось маленькое судно.

Мы все лучше и лучше могли различить темные волосы и черный костюм, и Бэнкс закричала:

– Мэдс!

Костяшки пальцев Уинтер побелели, когда она еще крепче вцепилась в Рику и выпрямилась:

– Они в порядке? Они ранены? Как там Октавия?

– Стой, стой, стой! – требовал Дэймон.

Я пристально разглядывал ребенка в суденышке, выискивая любые признаки того, ранен ли он, угрожает ли ему опасность…

Но Кай вел лодку слишком быстро, чтобы резко затормозить. Ему пришлось сделать несколько кругов возле другого катера, замедляя ход и, наконец, накренившись на борт.

Небольшая лодка раскачивалась из стороны в сторону в кильватере нашего судна. Я неотрывно смотрел на Мэдса, прижимающего к себе малышку Октавию. По скуле мальчика стекала кровь.

Вот черт.

Рядом с детьми находился Илья. Желудок одновременно сжался и ухнул вниз. Руки дрожали: мне отчаянно хотелось как можно скорее обнять детей, словно те могли вновь исчезнуть, если мы не прижмем их к себе.

Не дожидаясь, пока Уилл пришвартуется, Дэймон прыгнул в лодку и рухнул на колени, схватив Октавию за плечи.

Но ее руки продолжали обнимать Мэддена.

Бэнкс уже была рядом с сыном, но он не отпускал Тави.

– Ты в порядке? – воскликнула она. – Ты ранен? – Она попыталась приподнять подбородок мальчика и посмотреть на него, но ребенок мягко отстранился.

– Это не моя кровь, – тихо сказал он.

– Октавия? – крикнула Уинтер.

Кай наклонился и повернул к себе лицо сына, Мэдс был, как всегда, спокоен, однако нетерпеливо поджал губы.

Илья привалился к приборной панели и выглядел так, будто жизнь покидала его.

– Мэдс? – спросил Кай. – Как ты? Что случилось? Чья это кровь?

Одиннадцатилетний мальчик молча уставился на родителей, скорчив скучающую гримасу. Октавия сильно задрожала, продолжая обвивать Мэдса обеими руками.

Если не считать покрасневших щек и замерзших носов, дети выглядели нормально.

Кай рывком выпрямился и переключился на Илью, схватив парня за воротник.

– Ах ты, сукин сын! – прорычал он. – Ты посмел тронуть моего ребенка!

Но Илья дышал тяжело, с хрипами, и Кай, засомневавшись, оглядел противника, затем ослабил хватку и распахнул его куртку. Кровь покрывала черную рубашку Ильи, а светлые волосы взмокли от пота и спутались.

Мы замерли.