Ночь падших ангелов

Крепко сжимая скобу обеими руками, Ромка неподвижно повис на ней, приходя в себя. Прислушался, пытаясь за звоном в ушах уловить другие, посторонние звуки. Но вокруг, за исключением возни в самой мастерской, по-прежнему было тихо. И успокоившись на этот счет, Роман пустился в обратный путь. Вначале по перекладинам, потом по земле. Докатился до кустов, ощущая ушибленной скулой каждый свой поворот, и замер в них: ему вдруг показалось, что вокруг мастерской еще кто-то бродит. Но тени оставались только тенями, и слышалось только стрекотание сверчков.

Зато боль в голове то чуть утихала, то снова начинала пульсировать и нарастать. Лед бы сейчас приложить! Ну, или хотя бы мокрую тряпку. С такими мыслями вскарабкавшись на каталку, Роман и поехал прочь. Главное, что он хотел, он узнал. Пожалуй, даже гораздо больше того. А кто еще мог околачиваться вокруг таинственной мастерской, его не касалось. При условии, что он вообще не ошибся и ему это просто от боли не померещилось.

Уже возле умывальника, намочив в воде снятую с себя майку, Роман услышал вроде как несколько приглушенных расстоянием криков. И, похоже, донеслись они от мастерской. Он быстро выехал на открытое пространство, пытаясь уловить еще хоть какие-то звуки. Показалось ли ему или где-то вдалеке кто-то действительно пронесся тяжелыми скачками, ломая кустарник? И не один человек? Но потом все стихло, и снова принялись стрекотать сверчки.

Выждав еще немного, Роман снова вернулся к процедурам с тряпкой. Главное, перелома бы не было! А появление синяка человек в его состоянии всегда может легко объяснить. Неудачным поворотом каталки, случайным падением. При условии, что этот синяк вообще будет заметно, потому что теперь все его лицо заросло бородой, которую он даже не пытался как-то подкорректировать: она была для него словно ширма, за которой он скрывался от риска быть случайно опознанным кем-то из знакомых во время своей постыдной деятельности на рынке.

Так что синяк был для него не проблемой. Проблемой было связаться с Генкой. Срочно! Сегодня же! Потому что машину утром увезут, вернут хозяину! А ему ну никак нельзя на ней ездить! Ведь судя по тому, что Ромка успел увидеть, авария на ней была гарантирована в ближайшие дни. Ромке же была небезразлична судьба ее владельца, которого действительно звали Кирилл.

Сам Роман с ним не общался, но немало о нем знал, потому что тот был хорошим знакомым Айки. Когда-то, еще во времена подпольного ринга, этот респектабельный мужик, очень влиятельный экономист, банкир, пытался приударить за его сестрой. Но в итоге оказался сражен наповал не ее красотой, а умением хорошо готовить. Айка тоже прониклась к нему симпатией за его широкую натуру, за его добрый нрав — на боях этот Кирилл появлялся, скорее, сочувствуя девчонкам, нежели спеша полюбоваться зрелищем. Именно благодаря этому по настоянию сестры в день захвата клуба он стал единственным, кто был выведен из-под удара. Перед прибытием ОМОНа его заранее отозвали оттуда анонимным звонком.

Конечно, Кирилл так и не узнал, кто была та добрая фея, благодаря которой ему удалось избежать крупных проблем с законом. Нет, к Айке у него прочно сохранился другой интерес: он ей иногда звонил и уговаривал в очередной раз побаловать его чем-нибудь вкусненьким. И если она соглашалась, то заезжал за ней и увозил к себе почти на весь день, потому что готовить приходилось как на целую роту.

Дело было в том, что Кирилл просто не мог предаваться чревоугодию единолично. Нет, он любил ублажить не только себя, но и весь штат своих работников, от мажордома до дворника, устроив им праздник, и даже свою собаку, толстого увальня, которого давно пора было сажать на диету. Неудивительно, что, несмотря на хорошую оплату, при такой нагрузке от Кирилла рано или поздно сбегали все его повара, пытавшиеся у него работать на постоянной основе.

Айка после устройства таких пиров тоже возвращалась домой чуть живая от усталости. И не раз мечтала о том, чтобы откреститься от этих «подработок», несмотря на то, что платил ей Кирилл очень щедро, а в придачу, следуя своей натуре, лично набивал еще и целые сумки продуктами самого высшего качества, чтобы она взяла их домой. Но в ответ на его уговоры сестра снова и снова соглашалась приехать только из-за того, что не могла огорчить решительным отказом хорошего человека. Очень хорошего, если верить ее словам. И в очередной раз вздыхала: «Хорошо, Кирилл!», когда слышала его мечтательный голос из трубки: «Аечка, я же вам давно не звонил. А мне бы так хотелось вашу уточку с черносливом. И блинчиков. И…» В итоге Кирилл снова подкатывал к их подъезду за Айкой на этой вот своей сверкающей «бэхе», которую Ромка только что видел в мастерской. И, открывая перед девушкой, как истинный джентльмен, дверь машины, громко, с чувством сетовал Аглае на то, что его бросил очередной «дезертир», оставив «всех умирать голодной смертью».

Глядевший вслед сестре Роман лишь усмехался, когда до него доносились эти жалобы: речь шла о голодной смерти, от которой не всякий ресторан мог спасти.