Ночь последнего дня

Беседовали они долго. Все это время я исходила беспокойством, то собираясь идти в кафе, то вдруг замирая на первом шаге. Наконец я снова увидела Рогозина. Он сел в машину и уехал, а через пять минут из кафе вышла Машка. Посмотрела на небо, которое ради разнообразия голубело почти по-летнему, и вдруг улыбнулась. Разумеется, улыбка относилась к погоде, но все равно было странно видеть на Машкином лице улыбку после встречи с Рогозиным. Я решила, что это хороший знак, значит, разговор ее не напугал.

Машка медленно шла по улице, опустив голову, и я двинулась вслед за ней. Меня подмывало ее окликнуть, но было стыдно сознаться, что я подглядывала, и не хотелось ставить ее в неловкое положение: ведь она мне соврала. Машка шла к парку, все замедляя шаги, вертела в руках сумку и почему-то очень походила на девочку после первого свидания — тогда мир вокруг кажется немного странным, вроде бы привычным и вместе с тем неожиданным.

Я все-таки не выдержала и окликнула ее. Машка обернулась. Я стояла в нескольких метрах от нее и не знала, что сказать, даже шаг ей навстречу дался нелегко. Она смотрела без удивления, скорее с грустью.

— Идем в парк, — позвала тихо. Мы пошли рядом, не касаясь друг друга.

— Я видела Рогозина, — сказала я, немного понаблюдав за ней. Она кивнула.

— Да. Он мне позвонил и предложил встретиться.

— Ты вполне могла послать его к черту.

— Я знаю. — Машка вздохнула и внимательно посмотрела на меня. — Я хочу ему помочь.

— В каком смысле? — Вопрос был излишний. Я уже поняла, что она имеет в виду, и все-таки отказывалась верить.

— Он мечтает отправить всю эту сволочь в тюрьму, а я хочу ему помочь.

— Здорово, — кивнула я. — Рогозин намерен посадить их… А он не сказал, где ты сама в этом случае окажешься? Ему на тебя наплевать, у него есть цель, и он любым способом…

— Вот я все думала, думала… — тихо заговорила Машка, и я сразу замолчала. — Дурацкая у меня жизнь. Родители алкаши.., да бог с ними… Всегда я чего-то боялась: что мамка по пьянке дом сожжет, что кто-то узнает, где я живу, что-то я не то говорю… Нескладная жизнь получилась. Зэчка и наркоманка, вот я кто. Но иногда один поступок перевешивает всю никчемную жизнь. И люди помнят не то, как человек жил до этого момента, а то, что он сделал.

— Ждешь, что тебе памятник поставят? — усмехнулась я. — Не дождешься. Жанна д'Арк погибла при большом скоплении народа. На миру и смерть красна, допустим. Но нас придушат втихаря и без свидетелей. И никто о твоем подвиге не узнает. Пойдем червей кормить, вот и все.

— Я буду знать, — усмехнулась Машка. — Я.

— Не думай, пожалуйста, что такие мысли не приходили в голову и мне, — быстро заговорила я. — Только все это ерунда. За минуту дурацкого геройства придется расплачиваться. — Я была очень напугана, потому что уже поняла: нужных слов, чтобы Машку переубедить, не найду.

— Я скажу тебе одну вещь, — пряча взгляд, вздохнула Машка. — Не обижайся, ладно? Я не хотела говорить, но… Ведь Ник не меня, он тебя сломал. Ты стала думать, как он, иногда даже говоришь его словами. Ты ни во что не веришь, и тебе никто не нужен.

— Ты просто хочешь меня обидеть, — нахмурилась я. — Ты знаешь, что я права.

— Конечно, ты права. Все так и есть. С волками жить — по-волчьи выть. Только я не хочу по-волчьи.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь. Рогозин заморочил тебе голову, но башкой придется рисковать не ему, а тебе.

— Беда в том, что я мало знаю, — вздохнула Машка. — Я очень-очень хочу помочь, но мало что могу.

— Я не позволю тебе сделать глупость! — не сдержалась я.

— Глупость? — Она вдруг очень внимательно посмотрела на меня, точно пыталась увидеть нечто в самой глубине моего естества. — Ты же им всегда восхищалась…

— Кем? — не поняла я.

— Че Геварой. Разве это не глупость — шастать по болотам в чужой стране? По-твоему, он был глупец? Помнишь, ты мне рассказывала: они встретились с Фиделем, всю ночь сидели на кухне и говорили о революции, а утром решили освобождать Кубу. Че было двадцать семь. Немногим больше, чем нам. Он верил, и у него все получилось. Раньше ты так заразительно смеялась. Мне тогда казалось, что нет ничего такого, чего бы ты не смогла. А как шикарно ты произносила «амигос»… — Она взяла меня за руку. — Давай попробуем. А если не получится, всегда есть выход: просто перестрелять всю эту сволочь. И, умирая, знать, что свою жизнь прожили не зря.

Она смотрела мне в глаза, и я не в силах была отвести взгляд. Она даже не догадывалась, о чем просила. Все эти годы я тщательно скрывала от нее, чем мне приходится заниматься. Я боялась причинить ей боль, а загнала себя в капкан. Я могу ей сказать, что она спятила, что ее разрыв с Тони толкает ее на откровенную глупость, она просто хочет пострадать (дурацкая идея: «чем хуже, тем лучше») или вырасти в его глазах («вот она, вчерашняя наркоманка, сегодня уже бесстрашный герой»).