Ночь предопределений

— Скажите, — заговорил Сергей, первым надкалывая ледок молчания, — скажите, Казеке… Разве я не примчался сразу после письма, которое вы прислали в редакцию? Разве не провел здесь — дней десять, а то и добрых две недели, роясь в этих ваших талмудах, мотаясь из совхоза в совхоз? Разве не пошел поперек вашего начальства, которое вдогонку настрочило на меня кляузу главному редактору, а потом начались звонки, угрозы, и не так-то легко мне было от всего отбиваться? Разве не появился в газете материал, после которого Казбек Темиров превратился в победителя? И разве — ну, не заслуги, что там — заслуги! Разве — ну, маленького, скажем так, участия в этом я не принял тогда, Казеке?.. — Сергей, сидя на постели, вытянул правую руку по направлению к Темирову и уперся ногтем большого пальца в кончик указательного. — Вот такого, Казеке?.. Ведь тогда вы верили мне? Ведь мы были тамырами в одном деле?.. Что же теперь? Почему вы не верите мне теперь? Когда я говорю: вы победили, понимаете — по-бе-дили, Казеке, так бросьте им кость!

Голос у него вибрировал, вздрагивал. От обиды. От жалости. От злости. И Феликс, слушая Сергея, подумал, что нет, он этому мальчику не судья. Он бы мог, никому ничего не объясняя, улететь в свой Нальчик — и привет. Так нет же…

— Казеке, — подхватил он последние слова Сергея, — а что, если и вправду?..

— Они ведь так просто не отвяжутся, — взбодрился от поддержки Сергей. — Нет, не отвяжутся. Вы спросите, — указал он на Феликса, — я еще не знал о прокуратуре, а чуял: не отстанут. На эти вещи у меня нюх… Прямо как у собаки! Ей-богу! — Он улыбнулся, как бы сам удивляясь и всех приглашая удивиться его необычайному нюху.

Никто, впрочем, не отозвался на его улыбку.

— Базарбаев, — угрюмо и коротко уронил Темиров. Он поискал глазами, куда бы положить окурок. Пепельница была переполнена, Сергей подставил ему спичечный коробок.

— Базарбаев, — повторил Темиров и переглянулся с Айгуль. Та кивнула. Даже не кивнула — опустила ресницы, это могло сойти за кивок.

— Следователь, — сказала она, как если бы этого достаточно было в качестве пояснения. — Там следователь — Базарбаев…

«Ну и что?.. — тупо стукнуло Феликсу в голову. — И что, если Базарбаев?..»

Перед ним всплыли газетные строчки с этой фамилией, не столь уж редкой самой по себе, но словно виденной где-то недавно, с чем-то связанной…

Айгуль с усмешкой скользнула по его лицу:

— Это ини, младший брат того Базарбаева, из совхоза Амангельды…

Теперь он вспомнил вырезки, которые утром положил ему на колени Сергей. Вот как…

И внезапно, наитие что ли на него снизошло, но, задавая вопрос, он уже был уверен в ответе:

— А Сарсен… Баймурзин, кажется, — он в редакции работает… Он им никем не приходится?

Айгуль и Темиров снова переглянулись.

— Он тому Базарбаеву, который в прокуратуре, бажа приходится… — Она досадливо щелкнула пальцами. — Как это будет по-русски… Если на сестрах женаты…

Ну, ловко… И в самом деле ведь ловко… Обложили со всех сторон…

— Свояки, — сказал Феликс. — По-русски это — свояки…

— Вот видите! — соскочил с кровати Сергей. — Что же тут толковать?.. И чего от вас хотят, в конце-то концов, Казеке? Чтобы вы перешли… Пересели с одного коня на другого! — Он широко улыбнулся, радуясь удачно найденным словам. — Сменили седло, Казеке! — Он похлопал о раскрытую ладонь тылом второй ладони. Жест был точь-в-точь как на восточном базаре, когда ведут речь о денежной сделке.

— В самом деле, — сказал Феликс, повернувшись к Темирову и стараясь не смотреть Айгуль в лицо, — не лучше ли, в возникших обстоятельствах… возникшей ситуации… — Ему неприятны были слова, употребленные Сергеем, как бы нарочито, снисходительно доходчивые… Но и те, которые подвернулись ему самому, были не то, что нужно. — Во всяком случае, прокуратура… Вам не кажется, что там могут вас запутать?.. — Он пристально вглядывался в лицо Темирова, оно казалось деревянным и ничего не выражало, ровным счетом ничего. Глаза были устремлены на кончик сигареты, на струйку дыма, восходящую к потолку, — прямую, как натянутый шнур.

— Правосудие, конечно, отличная вещь, но ведь разные мелочи всегда можно толковать и так, и этак… Вдруг запутают?.. Я не стращаю, Казеке, я просто спрашиваю, все обстоятельства в подробностях мне не известны, только то, что Сергей рассказал… Так вот, вы сами не боитесь, что запутают?

— Не боюсь, — помолчав, сказал Темиров. — Пускай путают, если совести нет.

— Совесть!.. — крикнул Сергей, и его затрясло. — Совесть!.. А дело, которому — сколько лет, Казеке?.. — снова поднимать ни с того, ни с сего — на это совести хватает?..

— Все равно, — произнес Темиров, не меняя равнодушной, слегка даже ленивой интонации. — Мне бояться нечего. А в чем виноват — пусть накажут.

— Да в чем же вы виноваты! — сердито сказала Айгуль и пристукнула по столу — язычок пламени за стеклом забился, затрепетал, выпустил вверх клубочек копоти. — И не о том сейчас надо говорить….

— Почему не виноват? Виноват, — все так же равнодушно проговорил Темиров. — Виноват, что каждую овцу, каждого ягненка собственными руками не пощупал, не потрогал…