Ночь с четверга на пятницу

— Делать будем вот что… — Артур на мгновение замешкался, в последний раз оценивая свои намерения. — У нас остаются три человека с частями досье. И встречаться придётся нам — больше некому. Насчёт сигнала «SOS» мы условились. Слово «Уезжаю» и подпись. От тебя — бэби, от меня — папа. Кто из нас первым заметит опасность, сразу посылает эсэмэску другому. Ни домой, ни к родственникам в этом случае возвращаться нельзя. На некоторое время нужно залечь у надёжных людей. Я для себя таких уже наметил. Думаю, и ты кого-то найдёшь. Друг другу мы с тобой ничего о них говорить не станем, чтобы ненароком их не засветить. Но сегодня я обязательно должен подъехать в Кузьминский парк и взять диск у Пирожинского. От его показаний генералам даже при огромном желании трудно будет отмазаться. Это не останки девчонок в лесу под Нижним Тагилом, а деятельность транснационального наркотрафика. Этими делами занимаются спецслужбы многих стран, Там вряд ли поймут желание замять и заболтать. Потому я ему туда сам — таково было желание Пирожинского. Оказывается, он слышал обо мне ещё в двухтысячном, и хочет убедиться, что отдаёт драгоценные документы лично Артуру Тураеву. Никому другому, говорит, не доверил бы. Очень много товара, поступившего в таможенные терминалы, объявлялось контрабандным и контрафактным. А дальше всё, начиная от сотовых телефонов и кончая автомобилями, продавалось своим структурам за копейки. Муж Весты Гацкевич не захотел с этим мириться и попал в зону. Как и Ярцев в своё время, чтобы много не болтал о фиктивных счетах, на которых находятся денежные средства влиятельных лиц. Много «бабла» отмывают с помощью звёзд шоу-бизнеса. Народу внушается мысль об их сумасшедшем богатстве, происхождение которого, скажем так, не прозрачно. — Тураев ещё немного подумал и достал из внутреннего кармана куртки жетон. — Смотри сюда внимательно…

— Это что? — Стефан придвинулся поближе.

— Пропуск в камеру хранения на Курском вокзале. У тебя феноменальная память, как я слыхал. Запоминай на всякий случай. Я все эти недели перевозил кейс в разные ячейки московских вокзалов. Если мне удастся сегодня выскочить, остаться на свободе, я сам возьму досье и сделаю то, что пообещал Лёвке. Но при другом раскладе придётся действовать тебе. Ты скажешь, что потерял жетон, что у тебя его украли, что сгорел при пожаре… Всё, что угодно. Но номер ты должен твёрдо помнить. И никому, ни при каких обстоятельствах его не называть. Обратишься на вокзал лишь в том случае, если точно узнаешь, что я мёртв или посажен. И в курс дела ставь только очень надёжного человека. Например, свою мать, когда она вернётся…

— Мать? — удивился Стефан. — Она разве в теме? Похоже, они с Лёвой давно уже не виделись…

— Даже если не в теме, ты объясни. А вдруг знает? Это тоже реально. Вряд ли она откажется выполнить последнюю волю мужа, покарать его убийц. Насколько я знаю, Сибилла-Мария врагов не прощает.

— Это действительно так опасно? — Стефан, нахмурив брови, смотрел на жетон и будто фотографировал его взглядом. — Вы можете погибнуть?

— Не только я, но и ты, сынок, — мягко, проникновенно сказал Тураев, и Стефан вздрогнул. — Ты должен быть готов… Или откажись сразу. Операцию закончу я один, и кейс из камеры заберу. Не бойся, я не стану тебя осуждать, если ты повернёшь назад сейчас. Но после того как мы расстанемся, ты потеряешь право на слабость и страх. Думай, пока есть время, но его очень мало. Нам нужно уходить отсюда, пока нас не взяли и тем самым не вывели из игры. Итак? — Тураев пристально смотрел на Стефана. — Я раскрыт — без сомнения! Остаётся уповать на удачу. Я постараюсь оторваться от «хвоста» — в лесопарке, да ещё в сумерках это несложно. А ты выходи через полчаса после меня и езжай на Каширку. Возьмёшь материалы у Шубиной, потом передашь мне, если всё пройдёт нормально. Место встречи уточним позднее. Если я исчезну, действуй по своему усмотрению. Но любой ценой постарайся всё сохранить до приезда матери. Всё-таки я надеюсь, что ты пойдёшь со мной до конца. Мой родной сын Амир не желает меня знать. Но ведь он и не делал добровольный выбор — быть моим сыном!..

— Отец! — Стефан качнулся к Тураеву и крепко обнял его. — Я хотел этого! Никогда никого так не называл — с Лёвой мы были по имени. Я докажу, что ты не ошибся! Моя жизнь в руках Господа, но пусть Лёва видит с небес — я сделал всё, что мог!..

— Спасибо! — Тураев спрятал жетон прямо во внутренний карман, застегнул «змейку». — Мы ведь не знаем, как всё там будет, кому придётся тяжелее, а кому легче. Но я обещаю тебе сражаться до конца, а ты пообещай мне то же самое. А удастся ли нам победить?.. К сожалению, никто этого сейчас гарантировать не может. Слишком сильный, подлый и жестокий у нас с тобой враг. А мы — одни против многоголовой гидры. И всё-таки надо верить в победу — иначе нельзя воевать!..

— Против тысячи вдвоём? Это мне по вкусу! Я верю в победу. — Стефан поднялся с бортика ванны, показывая, что готов действовать. — Ты идёшь первым? — Теперь он так обращался к Артуру. — Прямо сейчас?