Ночь с четверга на пятницу

Бутылка опустела, и Стефан, по шведской привычке, отшвырнул её в урну, а не просто на асфальт. Потом он немедленно повернул назад, к шоссе. До Шубиной не дошёл метров десять, но его явно узнали. Охранник принялся спешно стаскивать с себя щиты и накидку. Другой немедленно освободился от поролоновой пиццы на голове. Ещё несколько человек, включая попрошаек, поспешили рассредоточиться таким образом, чтобы Стефан не мой перейти на другую сторону шоссе или нырнуть в метро.

Похоже, они не особенно и скрывались от людей, и Стефан тоже решил в средствах не стесняться. Конечно, операция санкционирована генералами, оформлена по закону, а дело всегда можно пришить. Тот же «снежок» в карман сунуть при толчее — не проблема. Какой же ты классный опер, отец! Ведь почувствовал, что это произойдёт именно сегодня. А я, фанера, думал, что дадут собрать досье целиком…

Сердце неистово барабанило, и холодок полз между лопатками. Ни разу на самых опасных тренировках, делая сальто-мортале и затяжные прыжки с парашютом, он не испытывал такого мучительного, удушающего страха смерти. Там мог погубить слепой случай, с которого нет спроса, и переход в иной мир, мгновенный и лёгкий, не столько пугал, сколько завораживал мальчика-экстремала.

Но сейчас всё будет иначе — задержание, огласка, позор, провокация, тюремная камера. Они знают, сколько Стефану лет, что он — иностранец, но всё же решили начать операцию. Значит, заручились гарантиями, и теперь гонят его к шоссе, как волчонка — к флажкам.

И вдруг Стефана, медленно отступающего к кромке тротуара, словно подбросило. Артур! Отец! Он всё ещё ничего не знает! Встречается в Кузьминском парке с Пирожинским; а потом, скорее всего, поедет в Дорохово на работу. А там его непременно арестуют. Такая облава проводится обычно сразу на большую группу — это тоже объяснял Стефану Тураев. Он же попросил обязательно подать сигнал, чтобы успеть скрыться со своей частью досье. И очень важной частью, которая одна способна решить судьбу «оборотней в погонах»!..

А вдруг его уже задержали и отобрали телефон? Нет, Артур так просто не дастся! Не может быть, чтобы он не предупредил об опасности своего курьера… Нет, своего сына! Слово «уезжаю» и подпись… Здесь не успеть! Нужно выиграть время, пусть десять минут, а после идти в автозак. Всё равно придётся его выпускать. Человек родился в Нью-Йорке, значит, американский гражданин. И одновременно — подданный шведского короля…

Сигнал тревоги Артуру — главное! Любой ценой и как можно скорее! Только как и куда бежать, если эти козлы окружили его грамотно, по всем правилам, отрезав пути к отступлению? Сзади только шоссе, но которому сплошным потоком несутся легковушки, грузовики, автобусы, троллейбусы. Броситься наперерез — верная смерть. А мёртвый он не сможет спасти Артура от ареста. Не сможет, а — должен!

Стефан старался не привлекать к себе внимания стоящих на остановках людей, потому что те могли в любой момент помешать ему осуществить уже созревший план. Схватить, например, удержать, поставить подножку. И потому он шаг за шагом приближался к стоящему у прозрачного павильона троллейбусу, который приехал из Братеева. Один плотный поток пассажиров уже вывалился на морозную улицу, а другой втискивался в ярко освещённое чрево троллейбуса, и тот заметно раскачивался на рессорах.

Сначала Стефан хотел смешаться с этой толпой, но понял, что не получится. Во-первых, посадка шла слишком медленно. Во-вторых, двое из преследователей изловчились и проскользнули между Стефаном и последним желающим втиснуться в троллейбус. Они смотрели на жертву зло и весело, мысленно поздравляя себя с лёгкой победой, но их ждало жестокое и скорое разочарование.

Транспорт так и мчался по Каширке, несмотря на сильный снегопад и секущую метель, а троллейбус, закрыв все двери, набирая скорость, начал отходить от остановки.

И в этот момент Стефан, до хруста сжав зубы и напружинив мускулы, рванулся вперёд, как раз между двумя преследователями, уже списавшими троллейбус со счёта. Один от неожиданности отскочил, другой поскользнулся и упал на тротуар. А Стефан легко, почти не касаясь ногами асфальта, не чувствуя под подошвами предательского льда и соляной каши, в два прыжка догнал троллейбус. Прицепившись к задней лесенке, он моментально подтянулся на руках и вскарабкался на крышу. Теперь он возвышался над всей этой грохочущей, лязгающей, воняющей бензином и соляркой автомобильной рекой.

Снег валил с чёрного неба, а вокруг в бешеном вихре танцевали электрические огни. И разносился окрест восторженный вопль десятков глоток, мерцали вспышки камер мобильников. Зеваки не понимали, что происходит совсем рядом с ними, но немедленно сориентировались, бросились фиксировать ценные кадры для последующей выкладки в Интернет. Они бежали за троллейбусом, пытаясь урвать ещё несколько секунд, толпились, спотыкались, мешая группе захвата предпринять хоть что-то, пусть только для очистки совести, потому что Стефан был уже недосягаем для них.