Ночь с четверга на пятницу

— О'кей. Постараюсь мать уболтать. — Вадим с кем-то перебросился парой фраз, потом ответил: — Подгребай, придумаем что-нибудь. — И первый отключился.

Стефан поймал губами обжигающие хлопья снега, чувствуя, как наползает противная слабость. Жаль, что зима, а то переночевал бы в парке, на скамейке, хоть под кустом на траве. Так не раз случалось прежде, а теперь он должен искать тёплое пристанище. Всеобщий любимец, кумир, сверкающая мечта завидных московских невест, он стоял среди холода и снега один, и идти ему было абсолютно некуда.

Интуитивно ощущая, что делает непоправимую ошибку, Стефан всё же доехал до «Фрунзенской». И, стоя на платформе, долго думал, не вскочить ли во встречный поезд, пока не поздно. Действительно, прав Артур — мама нашла бы выход. Но её номер наглухо заблокирован, и никаких вестей давно уже не было.

А вдруг её уже нет в живых? Ведь в Африке действуют всякие пираты, боевики, моджахеды, просто бандиты, которые не пропустят белую женщину и обязательно попробуют нажиться — в лучшем случае. А он, старший сын, ещё считается ни на что не способным ребёнком, которому даже сообщать о таком не стоит — только рёв поднимет. И дед умер, который сейчас мог бы подсказать, посоветовать, подключить дипломатов и адвокатов. А кто есть Стефан Силинг? Несовершеннолетний иностранный гражданин, сын неизвестного отца и пропавшей без вести матери…

Он вышел на поверхность, постоял немного у стеклянных дверей, борясь с непривычным страхом. Всю жизнь Стефан скучал и искал приключений, и, наконец, не на шутку прогневал Бога. Всё-таки он пошёл от метро прочь, во дворы, к одной из здешних «сталинок». Там, в «трёшке» Вадим жил вместе с матерью и старшим братом Глебом, а их отец скоропостижно скончался год назад.

Глеб работал «мужем по вызову», только не тем, что вешают люстры и приколачивают полочки. Мускулистый красавец, совсем не похожий на субтильного рыжего Вадика, продавал себя стареющим богачкам. Глеб один раз заметил, что Стефан со своими данными мог бы обеспечить себе неплохую клиентуру. Надо только побороть чувство, что спишь с собственной матерью, и научиться изображать любовь.

— Я ведь не альфонс, пойми, Силинг! Мои клиентки таких в упор не видят. Но должен же быть выход у бабы, которой за сорок, а муж умер или сбежал к молоденькой. Раз деньги есть, она имеет право на счастье! Сходить в театр или в ресторан, а то и просто вместе у камина посидеть — разве преступные желания? В одиночку на публике не покажешься без ущерба для статуса, а холодная постель с каждым днём всё больше пугает. Мужчинам её круга нимфеток подавай, а ей хоть на кладбище ползи! Вот таких дам я и выручаю, Силинг.

Почему-то Гнутовым нравилось называть Стефана по фамилии.

— И по магазинам с ней целый день ходить буду, ни на одну «тёлку» не гляну. Дама прямо тает от умиления, а сама хорошеет на глазах. Ей завидуют лютой завистью, что я с ней целыми днями воркую. А она мне за своё удовольствие на карту деньги переводит. Последняя вообще в квартире евроремонт сделала! Раньше в стенах щели были с кулак, а теперь — конфетка вместо квартиры! Но это не предел — хочу на коттедж в области заработать. Если повезёт с дамой, может, завещание напишет и дарственную, что ещё лучше. А то вдруг до ста лет проживёт?..

Стефан дошёл до подъезда, остановился напротив двери, прижавшись спиной к мокрому стволу тополя. С тех пор, как он уехал от «Каширской» на лесенке троллейбуса, прошло больше двух часов; а он ещё не знал, удастся ли где-то переночевать. Вадим явно ему не рад, и в таком случае лучше уйти отсюда. Может, в ночной клуб зайти по грин-карте, которая всегда с собой? Как сразу не сообразил? Ведь там народу много, и всегда можно затеряться в толпе, в сигаретном дыму. Но теперь уже поздно, и надо смирить гордыню. Конечно, люди не обязаны радоваться, когда к ним домой заваливается посторонний тип. И сам Стефан, возможно, на месте Гнутова не испытал бы особого восторга, но непременно выручил бы его.

Дверь подъезда открылась, и в проёме возникла худая высокая женщина с седой укладкой, в очках с толстыми стёклами, в расшитом золотистыми лианами халате и в брючках-афгани. Стоя под светящимся плафоном, она вглядывалась во мрак и не сразу заметила Стефана.

— Ты приехал уже? — Приветливая улыбка моментально преобразила её плоское лицо. — А почему не звонишь? Не обижайся на Вадика, что он грустный сегодня. У нас неприятности. Пожар — это ладно, площадь небольшая… Так ведь и Глеб работу потерял! Ты проходи, погрейся, обсушись — вон, весь мокрый! Простудишься, хоть и супермен! А хочешь в горячую ванну?

Мать Глеба и Вадика Нелли Александровна буквально лучилась заботой о несчастном ребёнке, поднимаясь вместе с ним на четвёртый этаж.

— Не нашлась ещё мама? Ну, ведь надо же! Полтора месяца как овдовела! И всё молчит… Но не нам её судить, мы же всех обстоятельств не знаем. Проходи, раздевайся. Я уже чай поставила, и на ужин что-нибудь соображу…