Ночь с четверга на пятницу

А Сибилла тем временем, немного расслабившись и прикрыв глаза, вспоминала свой путь от Долгопрудного. Выскочив из маршрутки, она спустилась в метро. Покаталась по Кольцевой, чтобы начисто исключить слежку, и только после этого направилась на Курский вокзал. Кейс оказался на месте, и все оставленные Артуром «маячки» никто не потревожил. Значит, хранилище не вскрывали. Жаль, что нельзя позвонить и успокоить беднягу — ведь он уже почти безумен от чувства несуществующей вины!..

Кажется, пока никто её не ведёт. В Москве о ней, похоже, вообще ничего не знают. Лишь бы побыстрее закончить эту часть работы и наконец-то начать поиски Стефана. На этот момент Сибилла твёрдо знала одно — тайник он не сдал.

Наверное, Артур счёл её чудовищем, ведьмой, бездушной машиной, извергом рода человеческого. Но она давно уже научилась выбрасывать из головы бесполезный на данный момент «мусор» и оставлять лишь нужные для дела факты. С эмоциями также помогали справляться йога и аутотренинг, да ещё бесчисленные методики «для служебного пользования».

И потому, не повидав дочерей после долгой разлуки, не пытаясь разузнать хоть что-то о пропавшем сыне, Сибилла на ночь глядя отправилась из Москвы в Петербург, не чувствуя никаких угрызений совести. Уже давно, раз и навсегда выбрала эту дорогу урождённая Мария Вальдес, впоследствии ставшая Сибиллой Юхансон. И неуклонно шла по ней, считая обычной работой то, что другие называют подвигами.

И всё-таки, уже устраиваясь в самолётном кресле у иллюминатора, Сибилла поняла, что слабость сегодня одолела её. Мать не могла перестать думать о сыне, ясно понимая, что это недопустимо. Так можно сойти с ума, если немедленно не мобилизоваться, не встряхнуться, не переключить внимание на другое…

Она представляла своего мальчика таким, каким не видела никогда. Он лежал на куче мусора — раздетый, весь в крови. Рядом стоял грузовик, и суетились люди — в форме и без. Они разворачивали носилки, махали жезлами и что-то кричали. У всех изо рта шёл пар.

Сибилла проснулась и поняла, что лайнер уже оторвался от полосы и идёт на взлёт. В темноте за иллюминатором не мелькают электрические огни, а мерцают на расчистившемся небе звёзды, которые сейчас стали чуть ближе. И краюшка растущей Луны уже мелькнула за стеклом — непривычно большая и бугристая. Сибилле казалось, что каждый кратер можно разглядеть сейчас на освещённой части этого на самом деле круглого чёрного камня, который летает в пугающей близости от голубой красавицы-Земли.

Сибилла снова заснула, теперь уже достаточно крепко. И в забытьи почему-то громко кричала, спрашивая равнодушные небеса, за что ей выпали такие страдания. Не только гены, а с ними и некоторые внешние черты унаследовал Стефан от Кармен-Кристины Вальдес, навеки оставшейся молодой. Вот так же, как рассказывала потом чилийская бабушка Хуанита, лежала её дочь на берегу реки Мапочо, что течёт у подножья Анд. Студентка столичного университета в прошлом, а после — активная функционерка Союза молодёжи и журналистка, выросшая в богатом доме на холме Сан-Кристобаль и с детства знавшая Пабло Неруду, превратилась в кусок смердящего мяса; и её с трудом смогли опознать.

Отец девушки Луис-Родриго, профессор, гуманист, интеллигент до мозга костей, от пережитого потрясения вскоре скончался. А вот мать, Хуана-Долорес, сумела выкарабкаться. Психиатрическая лечебница спасла её от тюрьмы и лагеря. После ухода Пиночета от власти она рассказала внучке Сибилле-Марии всё, что сама сумела выяснить к тому времени.

И в этом запредельно-кошмарном сне Сибилла бегала от одного тела к другому, валявшемуся на подмосковном снегу, и никак не могла решить, с кем остаться, — с матерью или с сыном. А потом поняла, что мечется между двумя могилами своих мужей, но почему-то невольно ищет третью, где зарыт отец Стефана. Ищет и не находит…

— Проснитесь! Проснитесь, пожалуйста! Вам плохо?

Стюардесса трясла Сибиллу за плечо. А она, впервые в жизни, не могла взять себя в руки, вернуться к реальности. С трудом разлепив саднящие веки, Сибилла пробормотала что-то по-шведски, благодаря за заботу.

— Всё в порядке, я просто устала. Был тяжёлый день… Извините, если побеспокоила.

Сибилла села прямо, но тут же откинула голову назад. В ушах шумела кровь, перерывая рёв двигателей. А в онемевшие руки будто спились сотни крохотных иголок.

— Можно стакан воды?

— Да-да, конечно! — с готовностью отозвалась подтянутая блондинка.

Она сделала знак своей напарнице, более крупной, с чёрным узлом волосы на затылке.

— Если хотите, вам окажут помощь. Тут доктор есть — вон, наискосок от вас сидит. Может посмотреть…

— Нет, не нужно! — Сибилла с жадностью глотнула холодной воды, и ей стало легче. — Вы очень добры, и я постараюсь не тревожить вас.

Этот путь был недолгим, и вскоре объявили посадку. Расстегнув ворот, словно желая глубже вздохнуть, Сибилла быстро проверила оба тайника, убедилась, что там всё в порядке. А потом про себя решила непременно подать в отставку и уйти на покой, потому что всему есть предел. Если Стефан ещё жив, мать никогда больше его не покинет.