Ночь с четверга на пятницу

Рядом сидела женщина с ребёнком лет трёх, который всю дорогу ныл, выкручивал матери руки, требовал отпустить его побегать по проходу. Он поминутно хотел то пить, то писать, и никакие многолетние занятия по секретным методикам спецслужб не помогали Сибилле избавиться от раздражения. Больше всего ей хотелось отругать и отшлёпать маленького тирана.

А на соседку материнская любовь действовала, как наркотик. Она терпеливо уговаривала милого Славика подождать до дома, а уж там мамочка обязательно всё купит ему и даст. Кстати, виноватой во всём оказалась именно Сибилла, которая своими стонами разбудила Славика. Он, видите ли, гиперактивен, и его трудно успокоить…

Шасси коснулось бетонки, и в салоне раздались благодарные аплодисменты. Славик опять заныл, требуя пропустить его к окошку. И никак не мог понять, почему эта патлатая тётка с «аляске» не сюсюкает с ним, как другие, а только морщится и хочет поскорее сбежать от них, но пока не может.

— Вы в состоянии идти? — Блондинка в форме никак не могла забыть о приключившемся в воздухе казусе. — Если вам нужен сопровождающий, посидите немного, я сообщу…

— Нет, что вы! Ни в коем случае!

Сибилла поднялась и с удовлетворением ощутила в теле прежнюю силу. Глотая принесённую воду, одна незаметно бросила под язык одну из тех таблеток, которые могли воскресить и полумёртвого.

— Я пойду сама. Ещё раз прошу прощения за испорченный рейс…

Теперь ей казалось, что всё происходит слишком медленно. Трап ползёт, как черепаха; а после пассажиры, как коровы, еле шевелят ногами. Остаётся только добраться до гостиницы «Пулковская», взять там одноместный номер и как следует выспаться. А уже утром связаться с информатором по фамилии Алпатов, живущим на Пушкинской улице. Выбери она поезд, адрес оказался бы прямо под боком. Но всё-таки глупо тратить на дорогу шесть часов, когда можно обойтись одним.

Наконец-то стих вдали сверлящий писк Славика, и всё происшедшее в полёте показалось дурным сном. Сибилла первая вскочила в автобус, распахнувший двери у остановки. За ней повалила толпа с чемоданами, тележками, коробками, кейсами и сумками. Сибилла поставила на колени маленький саквояж и порадовалась, что хоть сейчас не нужно брать «бомбилу».

Но почему-то снова представился несносный мальчишка, который ударил мать по щеке; та перед посадкой пристёгивала его ремнём. И Сибилла вдруг вспомнила другой, очень долгий рейс. Тогда ей было семь лет, и она взахлёб ревела на весь салон, звала свою маму.

Она была уже достаточно большой, и потому запомнила ставшую знаменитой фразу по радио: «В Сантьяго идёт дождь», что послужила сигналом для начала пиночетовского путча. На самом деле ярко светило солнце — в южном полушарии сентябрь был весенним месяцем. А вот она родилась осенью, семнадцатого апреля. И потом долго не могла привыкнуть к тому, что в Швеции всё по-другому.

Отца девочка знала в то время плохо; крепко подружились они потом. Харальд Юхансон, левый по убеждениям, без памяти влюбился на одном из многочисленных молодёжных фестивалей в жгучую красавицу-чилийку. Та, отрицая ханжество католической церкви, давно уже предавалась свободной любви, и не скрывала этого.

О том, что у него появилась дочь, Харальд Юхансон узнал от матери Кармен-Кристины. Хуана-Долорес Сааведра де Вальдес совсем не хотела, чтобы в их доме росла незаконнорождённая девочка. Будущая тёща Харальда, дама хоть и либерально настроенная, но крайне набожная и правильная, готовилась преодолевать многочисленные преграды на пути к счастью своей безалаберной девочки. Но молодой шведский дипломат прилетел в Сантьяго, как на крыльях, прижал к сердцу голубоглазую светловолосую малышку и сразу же заметил, как похожа она на многих его родственников.

В отличие от подавляющего числа женщин, Кармен-Кристина совершенно не желала идти к алтарю со случайным, в сущности, любовником, и уступила лишь ради спокойствия родителей. Младенца окрестили Марией и пока оставили жить на вилле, на океанском побережье, где имела дачи вся тогдашняя чилийская элита.

Харальд приезжал к дочери раз в месяц, и Мария радостно встречала его, но в Швеции до семи лет не бывала. Незадолго до переворота Юхансон предупредил Кармен-Кристину об опасности и настоятельно попросил уехать из страны вместе с ним и дочерью. Но та отнеслась к этим словам, как всегда, легкомысленно. Даже когда «гориллы» уже выступили, и началась бомбардировка президентского дворца «Ла Монеда», Карман-Кристина согласилась лишь отдать ему дочку, но сама осталась в охваченной беспорядками столице.

Она была влюблена в Виктора Хара, знаменитого певца и члена ЦК Коммунистической молодёжи Чили. Матери Кармен-Кристина успела шепнуть, что лучше умрёт вместе с ним, чем будет прозябать где-то в Швеции, вдали от родины. Так оно и случилось — оба они не вырвались из «фильтра» на Национальном стадионе Сантьяго.