Ночь с Каменным Гостем

Мой брат всем сердцем любил Маргариту Аркадьевну фон Морн, младшую дочь контр-адмирала Аркадия Генриховича фон Морна, знаменитого гидроинженера и конструктора дредноутов. Мои родители знали о желании сына взять Маргариту в жены, однако они были против этого мезальянса – отец невесты был легендарной личностью, однако денег у ее семейства больших не было, да и происхождения она была недостаточно знатного – всего лишь дочка побочного потомка балтийских баронов. Александр вынужденно смирился с решением родителей, тем более что Маргарита была помолвлена с поручиком Кавалергардского полка графом Артуром Эрнестовичем Монсеррано. Свадьба состоялась в конце зимы 1910 года, за полгода до трагедии.

И молодая графиня, и мой старший брат были крайне несчастливы, поэтому тайно встречались друг с другом. Об этих деталях, не предназначенных для детских ушей, я узнала из разговора горничных, которые поголовно были влюблены в Сашу и безутешно горевали о его безвременной кончине.

Один из недругов моего брата открыл графу Монсеррано глаза на недостойное поведение его жены и на то, что молодой князь Валуйский сделал его рогоносцем. Поручик жестоко избил ее и, заперев в подвале особняка, поехал в Английский клуб, где мой брат был завсегдатаем. Ворвавшись туда, он подлетел к Саше и ударил его по щеке перчаткой со словами: «Вы – подлая крыса, князь! Я вызываю вас на дуэль!»

Мой брат, по натуре человек незлобивый и умеющий прощать, должен был защищать свою честь. Он, как оскорбленная сторона, выбрал пистолеты – дуэль была назначена на следующее утро. Саша был уверен, что оскорбленный поручик успокоится, и собирался публично принести ему извинения. Он сказал об этом в рощице на Крестовском острове, выбранной местом проведения дуэли. Соперник со смехом отверг его извинения и заявил, что настаивает на сатисфакции. Саша имел право первого выстрела и разрядил пистолет в небо.

Поручик оказался не столь щепетильным – он выстрелил в моего брата, пуля задела сердце, и Саша истек кровью там же, на поляне, в течение одной минуты. Дуэли были запрещены указом самодержца, поэтому поручика арестовали вечером того же дня – графа Артура Монсеррано обнаружили в подвале, около тела удушенной им же Маргариты. Он сидел подле нее и, перебирая золотистые локоны мертвой жены, горько плакал.

Таков итог драмы, которой могло бы и не быть: не сомневаюсь, что Маргарита со временем завоевала бы сердца моих родителей и те наконец-то поняли, что самое важное в жизни их сына – быть счастливым. Но этого-то – жизни – мой брат и лишился. Убийцу-поручика, который, как установили врачи, помешался, определили в один из столичных сумасшедших домов, а Сашу погребли в семейной усыпальнице, возведенной известным московским архитектором Кляйном. Огромный склеп-мавзолей, словно бросающий вызов судьбе, напоминающий греческий храм, принял очередную жертву семейного проклятия. Никто не знал тогда, что Саша был последним из Валуйских, кто нашел место последнего упокоения в семейном склепе.

Печаль моей матушки была неутолима, она никого не желала видеть, считая почему-то, что, если бы мы не отправились в то лето в Варжовцы, она смогла бы спасти Александра. Papa пытался переубедить ее, но у него ничего не получалось. Матушка затворилась в Валуеве, лишь изредка покидала будуар, переделанный ею в музей памяти покойного сына.

Только три года спустя она показалась на праздновании трехсотлетнего юбилея царского дома Романовых. Она разительно изменилась, постарела, скорбные морщины сбегали от крыльев носа к уголкам рта. Матушка сделалась капризной, ее страстью стало коллекционирование драгоценностей. Не проходило и недели, чтобы она не приобрела себе очередную безделушку.

Меня определили в Смольный институт, где по всем правилам светского этикета начали превращать в молодую барышню. Мне донельзя претил церемониал, жеманные глупости и постоянные интриги, которые процветали в институте благородных девиц. Будь на то моя воля, я бы продолжила свое образование, весьма, надо сказать, фундаментальное, в университете или на высших курсах для женщин, но папенька был категорически против. Он заявил, что не разрешит своей единственной дочери стать акушеркой, учительницей или стенографисткой.