Ночь с убийцей

— Замолчи! — я вскинула руку, будто на меня напал рой пчел-убийц, и отвернулась, вжалась в стекло, словно это поможет не слышать его голос и не вдыхать запах: терпкий, немного острый, мускусно-глубокий. Влетающий в нос и заставляющий меня скручиваться на сиденье и сжимать коленки между собой. — У тебя есть жена, и она моя сестра. У меня есть принципы, ты знаешь, что я пережила с Толей, я не стану такой, как он. Молчи, потому что я и так топчусь по своей душе грязными ботинками за то, что тебя… — недосказала, отмахнулась, процедила сквозь зубы: — Ярослава — твоя семья, ты ведь ее не можешь бросить. Она столько преодолела и пережила, чтобы вы были вместе. Я тебе не позволю оставить ее в тяжелый момент, как бы она ни была жестока — сестра заслужила счастье. Я видела ее воспоминания изнутри, поверь, никому такого не пожелаешь…

— Её люблю. К сожалению. Я понимаю, что так нельзя. Я чувствую вину перед вами обеими. Я не хочу вас потерять!

— Ты уже потерял, — прошептала, задохнулась жестокой правдой, поджала губы и зажмурилась. До боли и черных мушек перед глазами.

Внезапно вспомнился урод, что испачкал меня своей похотью, вспомнился ужас, который я испытала в логове Ингота — до сих пор шрамы на руках, груди, животе. Как я выжила и пережила все это, не знаю. Что же случилось с Ярославой, когда она хотела спрыгнуть с моста? Что толкнуло ее к краю? Тогда Кунай, как соломинка, удержал ее в этом мире. Спас. Принял.

Стало так холодно от осознания, что я лишняя, пришлось прижаться плечом к обивке кресла и скрутить руки перед собой.

— Я… ничем ей не помогла за всю жизнь. Это она спасала все время, давала сдачи моим обидчикам вместо меня. Я не смогу забрать тебя у нее, — повернулась к Кунаю, полетела с разбега в темень его глаз и навсегда там осталась. Я не смогу его вычеркнуть из души, но и сказать, что чувствую сейчас, тоже. Он не услышит этих слов, потому что они будут его мучить. И о ребенке, даже если я беременна, не признаюсь, чтобы мужчину не привязывать к себе. Так правильно.

Мы подъехали к кафешке. Я выскочила первой, направилась к бакам с черного хода. Нашла коробку с куклой и с радостью порвала ее на куски. Будто сердце из груди выдрала. На миг стало тошно, меня сложило пополам, к горлу подкатила горечь.

Я тяжело отдышалась, а потом прощупала куклу и подняла голову. Кунай подступил ближе, но не трогал меня, не прикасался.

— Здесь ничего нет. Значит, флешка в другой. В той, что осталась в последнем доме. Перед тем, как нас схватили, Ярослава подкинула игрушку Даре. У ребенка ведь никто искать не будет флешку.

Дверь кафе с грохотом распахнулась, и на улицу почти выползла Лариса. Женщина припадала на одну ногу и придерживала окровавленный живот рукой.

— Влада, — прохрипела она, шевеля побелевшими губами. — Дарочка… Ее забрали.



Глава 56. Кунай

Сумасшедшая гонка помогала сконцентрироваться. Обходя машины, я перебирал возможного причины неоправданно дерзкого и жестокого поступка жены. Зачем ей девочка? Почему Тэкэра не стала следовать собственному плану и сбежала?

— Кунай…

— Дара не пострадает, — перебил я, мельком глянув на бледную, как полотно, Владу. Глаза её совсем провалились, и их тёмная синь тревожила меня бездной боли. Её и моей. Я сжал руль и уверенно добавил: — Тэкэра наверняка тоже поехала за флешкой, мы их догоним.

— Зачем она взяла дочь?! — вдруг вскрикнула Влада. — Я не понимаю! Ты что-то скрываешь… Да… Ты что-то знаешь, чувствую, — она зашипела, на светлом лице появились пятна, а потом девушка понизила голос и сказала точно как Тэкэра: — Это ведь план такой, ты с ней заодно. Верно? У нас с тобой что-то было еще тогда, да? Я не помню по какой-то причине, но это именно то, почему ты так уверен, что Дара — твоя. Отвечай!

Она полоснула по глазам яростью.

— Ты знаешь, где они, знаешь, что делать дальше, я же вижу. Ты уверен и спокоен, потому что ты знаешь, чем все закончится. Как вы с женушкой это провернули? Оба наемники. Убийцы! Таким, как вы, и тюрьма не страшна … А теперь что… вывезешь меня в лес, чтобы никто и не вспомнил, заберешь Дару и будешь жить счастливо? С ней, с шизанутой стервой, что сворачивала мужикам головы? Твою ж мать, а я желала ей добра, хотела отдать… тебя… добровольно. Вырвать из груди чувства и забыть, лишь бы сестричка была счастлива.

Влада посмотрела на свои дрожащие руки, раскрыла тонкие пальцы, а потом сжала их и ударила по коленям.

— У меня ведь все равно никого нет, никто искать не будет, — она приоткрыла рот, чтобы еще что-то сказать, но беззвучно закричала, запрокинув голову, а потом забралась с ногами на кресло и отвернулась ко мне спиной: худющей, с выпирающими позвонками. Добавила еле слышно: — Лучше бы сразу убил, чем вот так. Обманывать и… — она подавилась последним словом, разрыдалась сильнее.

Впереди показалась просека, а за ней поворот к домику в лесу. Начинался дождь, небо крутит весь день, и свежие следы затирало ветром и частыми каплями.