Ночь сурка

— Да кто ж ее знает. Мудрая она, а насчет ведьма или не ведьма… — Дядя Паша пожал плечами. — Чего только бабы не скажут. Хотя, может, и ведьма. В зельях понимает, бродит с собаками по лесу, собирает грибы и травы, а потом лечит человека и животное. Почище любого доктора. Да и нет у нас доктора, только фельдшерица на пенсии. Собаку с разными глазами видел? Умнейшая собака, Херес называется. Я говорю: негодная кличка, вроде как брань, а она смеется, говорит, не она выбирала. У ней еще две имеются, черная породистая Альма и дворянин недавно прибился, не помню, как его. Обещала щенка. Тут полно бездомных собак, вот Альма и понесла. Нечистых кровей будет, ну, да нам баре не нужны. Подсуну хозяину щеночка, порадую. Ты посиди с ним, а я пойду, перекушу. Ты как, оголодал или Саломея накормила?

— Угостила чаем. Где народ?

— По своим углам хоронятся. Если бы не заносы, только бы их тут и видели. Гостиная закрыта, как ты и велел. Марго требовала отпереть, хозяйку из себя представляет, команды раздает, но я окоротил, сказал нет — и баста. Лиза на кухне, готовкой занимается. Скоро потянутся за харчем. Горе-горем, а жрать хочется.

— Паша, я думаю собрать их в гостиной, поговорить надо.

— Ведьма подсказала? — Он покивал. — Может, и надо. Правда, что Иван с Мишкой подрались? Мишка с разбитой рожей вернулся. Да и другой не лучше. Чего не поделили?

— Подрались. Обвинили друг друга в убийстве.

— Да они скоро все тут передерутся. Все друг дружку подозревают, не разговаривают, молчком шмыгают по своим закуткам. Марго с носатой артисткой все шу-шу да шу-шу, бледная поганка адвокатишка лика не кажет, одна Натаха как ни в чем не бывало. Приходит, сидит с Леонардом Константиновичем, за руку держит, рассказывает чего-то… душевная девка. — Дядя Паша понизил голос до шепота: — Ты ее утром на веранде видел?

— Видел.

— Хороша! Ох, хороша! Повезло Димке… хоть и дурак. Ладно, Федя, пойду я. Так сказать, чтобы собрались?

— Скажите, через час.

— Сделаем.

Дядя Паша ушел, а Федор остался с Рубаном. Он присел на табурет около его постели. Тот лежал с закрытыми глазами — не то спал, не то не хотел никого видеть.

— Леонард Константинович, — позвал Федор. — Вы спите?

— Не сплю, — сказал Рубан, не открывая глаз. — От тебя морозом пахнет, выходил?

— Был у Саломеи Филипповны. Она придет завтра. Как вы себя чувствуете?

— Что я… я старик, мне пора уже собираться. Что происходит, Федя? Что за возня? Почему убийство? Почему эта женщина? Кому она мешала? Ты крутишься около них, неужели ничего? Так не бывает, у тебя же нюх!

— Я попросил Пашу открыть гостиную, хочу собрать всех, поговорить.

— А что Саломея? — Рубан открыл глаза, взглянул на Федора. — Она же ясновидящая, что она увидела? Паша говорит, она каждый вечер гуляет с собаками, может… — Он запнулся.

— Она ничего не сказала. — Федор надеялся, что его голос звучит естественно. Щадя старика, он не собирался рассказывать ему о сцене, свидетелем которой явилась Саломея Филипповна. — Хотите с нами?

— Я не хочу их видеть! Знать, что один из них убийца… да мне от одной мысли хочется бежать отсюда без оглядки. Но хоть что-то ты раскопал?

— Пока ничего. Вы хотели рассказать мне что-то, помните? Вы говорили об анонимных письмах, и я спросил, что еще. И вы ответили, что есть еще кое-что. Но нам помешали. Помните?

Рубан задумался. Федор видел, что он колеблется.

— Леонард Константинович, пожалуйста.

— Ага, ты еще скажи, что в расследовании важна каждая мелочь… как говорят сыщики из романа.

— В расследовании важна каждая мелочь. Сказал. Теперь ваш ход.

— Хорошо, будет тебе ход. Ты вот лучше скажи, что, черт подери, творится в моем доме? Кто эти люди? Я их не знаю! Я думал, семья, а что на самом деле? Кражи! Убийства! Да, да, убийства! Я же не дурак, прекрасно понимаю, что Андрея убили. И ты понимаешь. И спрятали труп. И они понимают. Кто-то его раскрыл… Убийцы! И Мишкину женщину убили. Оба были чужими. Что это, Федя? Кузнецов говорил, ты профи. Что происходит? Ты все мне говоришь? Или щадишь больного старика? — Последнюю фразу он произнес с отвращением. — Кто следующий?

— Не знаю, Леонард Константинович. Я хочу собрать их в гостиной, поговорить. Вы придете?

— Я слышал, как ты говорил Паше. Не приду! Не хочу их видеть. Мне ненавистны их рожи. Андрей был славный парень, простой, искренний… Душегубы!

— Кто был у вас в мастерской? Кто мог взять письма?

— Кто… Дверь не заперта, каждый мог войти, когда я спал. Паша, Димкина девочка, Марго… не знаю. Каждый.

— Леонард Константинович, что вы хотели рассказать?

Рубан опустился на кровать, закрыл глаза.

— Иди, Федя, я устал. Мне нужно подумать.

— Леонард Константинович!

— Я сказал: мне нужно подумать. Иди. Пришли ко мне Пашу. И еще… лучше бы говорить с ними отдельно, в куче они ничего не скажут. А по отдельности услышишь много интересного.

— В куче они не смогут соврать или перекрутить факты, так как были на виду друг у друга и есть свидетели, — возразил Федор. — Кто где был, во сколько, с кем и так далее. А потом можно и по отдельности.

— Тебе виднее. Иди же! — сказал Рубан нетерпеливо.