Ночь святого Кондратия

Довольное произведенным эффектом чудовище (про его кукловода тоже все забыли) прошагало к скинутому со стены книжнику. Двумя размашистыми движениями растерзало мешочек с солью (разлетелись крупные сухие горошины). А потом резким ударом насадило книжника на локтевой шип. Кукла задергалась, хлопая нижней челюстью, и крича голосом актера:

— Это вульгарно! Это непсихологично! Это нечестно! Я же всегда давал хорошие советы!

— Вот я к тебе и прислушался, — сказал за стеной градоначальник.

С тем же ужасным скрипом чудовище принялось лизать стену. Дудочники подвернули верхний край, изображая уменьшение стены. Затем чудовище удалилось и толпа выдохнула.

Вышел директор труппы с изрядно похудевшим колпаком:

— Почтенная публика! Совет мудрого книжника не возымел действия! Скоро чудовище явится вновь! Что же делать славным горожанам и добрым гостям Бомона? Бросайте! Бросайте монеты!

На этот раз Юрий успел схватить Зафиру за руку, но и прочие зрители накидали не меньше серебряка. Всем не терпелось увидеть продолжение.

После знака директора кукла-градоначальник посмотрела на ерша-заклепочника.

— Господин книгочей! Посмотрите, как уменьшилась стена! Подайте же мудрый совет!

Дудочники, потрясая холщовой “каменной городской стеной”, вновь затянули унылыми голосами:

— Нам хана! Нам хана! Нам хана!

Ерш-заклепочник начал загибать пальцы свободной руки кукловода:

— Надо принести в жертву девушку! Девушки глупы! Неспособны к наукам! И в писаниях своих воруют у мужчин! Ибо они дуры!

Константа решительно закатала левый рукав.

— Ты чего, — прошипел Юрий. — Это же пьеса! Это же не взаправду!

Камеристка скрежетнула зубами не хуже медведки.

На площадке появился красивенький мальчик с не знавшими бритвы щечками. Кумушки в толпе издали восторженное “Ах!” и качнулись вперед. Мальчик заправил за ухо золотой локон, выбив из толпы еще один вздох, и выставил куклу девушки. Девушка состояла из снежно-белого платья, золотых волос ниже подола, и громадных синих глаз — больше, чем у той медведки! Все остальное терялось.

Градоначальник медленно, всеми движениями показывая, как ему не хочется это делать, обвязал девушку веревкой под мышками. Мальчик-кукловод томно вздохнул, исторгнув из кумушек очередное “Ах!” Актер-градоначальник натурально зарыдал.

Веревка с девушкой поползла вниз по холщовой "каменной городской стене". На противоположной стороне пятачка заскрипело чудовище.

На этот раз толпа не отшатнулась. Юрий заметил несколько сжатых кулаков. К сожалению, действия он не видел. А Зафира едва сдержала слезы, пискнув:

— Чего она молчит? Я бы уже кричала!

— Так у нее же рот не нарисован, — Константа изловчилась посмотреть над чьим-то плечом. — Для девушки странно. А ресницы! Бр-р, соломины в две пяди!

— Завидуешь?

На пятачок с неба опустился новый персонаж, поданый на удочке из-за спин товарищей. От пояса героя вниз был направлен длинный красный… Хвост?

Юрий хмыкнул.

— Родича увидел? — прошипела Константа.

Нисходящего с небес героя хорошо рассмотрела вся площадь. По приземлении кукла-герой ухватила красный хвост как меч. Ее кукловод провогласил зычным, хорошо поставленным, очень красивым баритоном:

— Во имя святого Кондратия! Вот огненный меч, дарованный мне во избавление города Бомона от напасти! Он плавит камень, рассекает доспехи, не устоит перед ним панцирь чудовища! Не бойся, о добрая дева! Я уже иду!

Зрители облегченно заорали, затопали, засвистели.

Ерш-заклепочник отпихнул градоначальника и подался к герою, чуть не упав со стены:

— Ты меч держишь не по Уставу! Вот как надо!

Бесцеремонно схватив меч, ерш-заклепочник сунул его к себе за пояс. И со страшным воплем кукловода упал, хватаясь за причинное место.

— Ну я ж говорила, от себя отрывали, — удовлетворенно кивнула Константа. Площадь громогласно заржала.

Герой выдернул меч из тушки ерша-заклепочника и спрыгнул со стены навстречу Песчаному.

— Стой, храбрый витязь, — пропищал мальчик-кукловод. — Сила волшебного меча иссякнет в ночь святого Кондратия… Сегодня!

Сделав длинную паузу, кукловод всхлипнул (а кукла девушки утерлась волосами).

— Нам хана! Нам хана! Нам хана! — провыли дудочники, еще раз поднеся ко рту рога. Над площадью покатился настоящий плач, сделавший настоящими и холщовую стену, и огненный меч и приближающееся чудовище.

Герой замахнулся мечом. Чудовище ловко отпрянуло, сделав неприличный жест клешнями. Герой повторил жест… Из соответствующего места куклы ударила тоненькая струйка воды.

Зрители опять заржали:

— Знай наших!

— А нехрен стены лизать!

— Ты что! — сказал градоначальник. — На войну надо идти, познав глубины психологии!

— Снимите же меня, — захныкала девушка. — И я подскажу вам, как спастись!

— Я спасу тебя даром!

Герой обнял девушку, ударив по веревке огненным мечом. Веревка упала, девушка и герой слились в поцелуе. По толпе покатилось оглушающее “А-ах”, превосходящее все ахи, звучавшие на представлении до сих пор.

Чудовище робко поскрипело, обращая на себя внимание. Герой снова презрительно брызнул водой из штанов в его сторону. Песчаный отшатнулся, зрители засмеялись. Директор труппы провозгласил: