Ночь Святого Распятия

- Не исключено. Но так или этак, а первым делом надо выяснить, действительно ли Арбетнот - тот, за кого себя выдает. Нет, не надо его описывать. Я не хочу, чтобы на меня это заранее повлияло. Сейчас же схожу в консульство и попытаюсь связаться с Вашингтоном, а уж они пускай позвонят в Лондон. А вечером встретимся здесь же, ладно?

- Так до встречи, Алонсо.

Я чувствовал, что Муакил явно хочет добавить что-то еще, но, видно, не решается.

- Хосе, - пробормотал он наконец. - Ты знаешь, как я тебя люблю... и что мы с Рут считаем тебя родным братом?

- И зачем ты мне это говоришь?

- Из-за Марии... Расследование может стать для тебя слишком тяжким бременем. Доставь мне удовольствие, Пепе, возвращайся в Вашингтон. Я позвоню Клифу. Объясню, что ты окончательно раскрыт и больше не в состоянии мне помочь. А кроме того, тебя трижды пытались прикончить. Я уверен, что Андерсон все поймет и прикажет тебе срочно лететь домой. Подумай! Зачем тебе тут торчать? Если Мария ни в чем не виновата (а я надеюсь, что так оно и есть), то сама приедет в Вашингтон. Если же она виновна, к чему тебе напрасно страдать? Прошу тебя, Хосе, ради нашей дружбы, уезжай!

Слова Алонсо меня немного удивили, но, главное, ужасно растрогали. Похоже, старина и вправду не на шутку беспокоится. Никогда он еще так явно не показывал, насколько привязан ко мне, даже после того, как я уступил ему Рут... Я понимал, что Алонсо прав и надо бы последовать его совету, но я ненавижу оставаться побежденным, а бежать, пусть даже из-за Марии, означало бы сдаться, и я бы себе никогда этого не простил.

- Послушай, Алонсо... - слегка охрипшим голосом проговорил я, сжав его руку. - Я тоже, знаешь ли, очень тебя люблю. Но я уже не дитя... Да, это будет тяжко... очень тяжко... И что с того? Не в моих привычках бросать начатое дело. Мы вместе работаем, значит, вместе и закончим преследование. Тем хуже для меня и тем хуже для тех, других... Я не желаю краснеть от стыда ни перед тобой, ни перед Рут, ни перед Андерсоном.

- Как хочешь, Хосе. Но помни: я очень просил тебя уехать.

И он исчез прежде, чем я успел ответить.

Севилья не так уж велика, а потому, неторопливо прогуливаясь по Сьерпес, рано или поздно непременно встретишь того, кто тебе нужен. Я уже несколько раз из конца в конец прошел улицу, о которой с такой гордостью говорит любой андалусец, когда наконец увидел Хуана. Парень праздно шатался по Сьерпес, время от времени поглядывая на муниципальных служащих, расставлявших вдоль лавочек стулья для тех, кому захочется наблюдать процессии сидя. Потом парень шел дальше, то здороваясь с каким-нибудь приятелем, то обмениваясь шутками с лавочниками, и явно пребывал в отличном настроении. Видимо, накануне Святой недели жизнь казалась ему особенно прекрасной. При виде меня Хуан радостно улыбнулся.

- Que tal, don Jose*?

______________

* Как поживаете, дон Хосе (исп.). - Примеч. авт.

Я повел его в кафе на углу Сьерпес и Риохи, и мы устроились за столиком подальше от гигантской стойки бара, а заодно и от нескромных ушей.

- Хуан... ты вчера никому не рассказывал, как купил для меня пистолет?

- Никому. А что?

- Да то, что кто-то донес легавым, что я обзавелся пушкой, и меня загребли сразу после того, как мы с тобой расстались.

- Madre de Dios*!

______________

* Матерь Божья (исп.). - Примеч. авт.

- Ты, случаем, не знаешь, кто бы мог меня заложить, Хуан?

- Нет.

- Может, тот, у кого ты купил "люгер"?

- Ни за что на свете! Менгихо - вполне надежный старикан, да я и не сказал ему, для кого покупаю оружие.

- Тогда... ты?

Несколько секунд Хуан смотрел на меня, не понимая, потом, побледнев как полотно, вскочил.

- Вы... вы хоть думаете... что говорите? - заикаясь от ярости, воскликнул он.

- Сядь и прекрати валять дурака...

- Сначала возьмите свои слова обратно!

Сразу же затевать ссору не имело смысла.

- Ладно, извини. Но ты ведь должен понимать, что я обязан проверить все возможные варианты, верно?

- И даже счесть меня последним мерзавцем?

- Даже это, Хуан.

- Вот уж не ожидал от вас, дон Хосе!

- Если когда-нибудь ты пойдешь работать к нам, малыш, живо узнаешь, что агенту ФБР приходится изучать все аспекты дела, даже те, которые могут причинить ему самому ужасную боль.

- Тогда почему бы вам заодно не заподозрить и Марию?

- А кто тебе сказал, что это не так?

На сей раз парень так растерялся, что стал похож на испуганного малыша.

- Но... но я... думал, вы ее любите? - пролепетал он.

- И что это меняет? Попробуй же наконец понять, Хуан: я вынужден подозревать всех и каждого, во всяком случае, изначально, а потом одного за другим исключать тех, кому могу доверять... только так можно в конце концов выйти на истинных преступников. Ты хорошо знаешь Перселей?

- Так вы и их тоже...

- Еще раз повторяю: под подозрением - решительно все! Ну а теперь отвечай на вопрос.

- Оба очень добры к Марии. Несколько раз я у них ужинал. Дон Альфонсо хотел взять меня на работу, но я терпеть не могу сидеть взаперти...

- А твоя сестра... тоже искренне привязана к Перселям?

- Думаю, да... Донья Хосефа для нее почти как мать.