Ночь Томаса

Пусть и без оружия, я покинул дом через дверь черного хода не с пустыми руками. Захватил с собой две булочки с шоколадом и корицей. Мы живем в жестоком мире, вот человеку и свойственно стремление обезопасить себя, насколько это возможно.

Глава 12

Мягко ступая лапами по мокрому асфальту, туман крался по переулку за домом Хатча, терся мохнатыми боками о гаражи с обеих сторон, просачивался сквозь штакетник заборов, забирался на стены, заглядывал в каждую нишу или нору, где могла укрыться мышь или ящерица.

Эти ползающие по земле облака окутывали пеленой загадочности все, что находилось вблизи, растворяли в себе мир, лежащий в соседнем квартале, создавали ощущение, что край земли совсем рядом, а за ним тебя ждет вечное падение в пустоту.

Медленно поворачиваясь вокруг оси, потом еще раз, я ел булочку, сосредоточившись на Аннамарии: ее длинных волосах цвета патоки, лице, слишком уж бледной коже. Мысленным взором видел ее изящные пальцы, сомкнувшиеся на обточенном океанскими волнами кругляше из бутылочного стекла, кистях, исчезнувших в длинных рукавах свитера…

Мой несовершенный дар характеризуется одним аспектом, о котором я упоминал ранее, но не в четвертой рукописи. Моя ушедшая девушка, Сторми Ллевеллин, называла его психическим магнетизмом.

Если я хочу найти человека, местонахождение которого мне неизвестно, я могу вверить себя побуждению и интуиции, ехать куда-либо, на автомобиле или велосипеде, или идти пешком, сосредоточившись на лице или имени этого человека… и обычно в течение получаса я его нахожу. Такой он, психический магнетизм.

Этот талант иной раз превращается в проблему, потому что я не способен его контролировать и понятия не имею, где может произойти эта встреча. Я могу заметить нужного человека на другой стороне шумной улицы, а могу и столкнуться с ним, огибая угол.

А если я ищу плохиша, психический магнетизм может и вывести меня на его след, и привести к нему в руки.

И вот что еще. Если я ищу человека, который не представляет собой угрозы, мне лишь нужно задать ему вопрос или предостеречь от грозящей ему опасности, у меня никогда нет уверенности, что поиск будет успешным. Обычно я нахожу такого человека, но не всегда. Бывали случаи, когда в отчаянных ситуациях попытка положиться на психический магнетизм приводила лишь к потере драгоценных минут, тогда как не следовало терять ни секунды.

Для спасения невинных людей, которые попали в беду, я подготовлен далеко не лучшим образом: могу видеть мертвых, задержавшихся в этом мире, но мне не дано услышать то важное, что они могли бы сказать. Сны сообщают мне об угрозе, но полной информации я не получаю, поэтому не знаю, когда и где произойдет катаклизм и что от него ждать. Нет у меня ни пистолета, ни меча, вооружен я только булочками.

Вот эта жуткая неопределенность и грозила превратить меня в отшельника, отправить в пещеру или затерянный в лесах коттедж, подальше от мертвых и живых. Но сердце говорит мне, что дар необходимо использовать, несовершенный он или нет, а если я отвергну его, то захлебнусь отчаянием, не будет у меня жизни после этой жизни, не воссоединюсь я с моей ушедшей девушкой.

В этот момент, стоя в переулке за домом Хатча, я искал не человека, желавшего мне смерти, а молодую женщину, которой, возможно, требовалась моя помощь, чтобы остаться в живых. И я практически наверняка знал, что не попаду в пасть тигру.

Густой туман обернулся машиной времени, перенесшей эту ночь в прошлое более чем на сотню лет, заглушив все звуки современной цивилизации: автомобильные двигатели, радио, телевизионные голоса, которые часто просачиваются за пределы дома. Магик-Бич наслаждался мирной тишиной девятнадцатого века.

Доев одну булочку, все еще сосредоточившись на Аннамарии, я вдруг двинулся по переулку на север, словно лошадь молочника, следующая по привычному маршруту.

Окна, обычно сияющие электрическим светом, теперь мягко светились, словно горожане разом перешли на свечи. В конце переулка желтая натриевая лампа уличного фонаря вроде бы едва заметно пульсировала, как газовое пламя: туман тысячами крылышек прикасался к стеклу, чтобы тут же отпрянуть и прикоснуться вновь.

Расправляясь с последней булочкой, я, выйдя на улицу, повернул на восток, все дальше уходя от берега.

Хотя часы показывали только 18:45 (среда — не выходной день, но и время не такое позднее), город, казалось, уже улегся спать, укрытый белыми одеялами природы. Влажная прохлада побудила собачников сократить прогулки со своими любимцами, а водители, глядя на эту ослепляющую белизну, предпочли не седлать своих железных коней без самой крайней необходимости.

Отшагав от дома Хатча три квартала на восток и один на север, я увидел только два автомобиля.

Они напоминали субмарины в романах Жюля Верна, беззвучно плывущие в океанских глубинах.

В этом тихом жилом районе, который назывался Кирпичным, хотя улицы не мостили кирпичом и из всех домов кирпичных было только два, в дальнем конце квартала угол обогнуло что-то большое. Мощные фары пробивали туман, но, конечно, не могли его разогнать.