Ночь Томаса

Прошел порядка двухсот футов и повернул на юг, на освещенную, под крышей, дорожку между полицейским участком и судом, где туман не правил бал. Я торопился, потому что не знал, как долго будет буйствовать мистер Синатра.

Добежал до конца дорожки и углубился в Центральный парк, вокруг которого высились здания практически всех городских учреждений.

С хвойных деревьев капала сконденсировавшаяся вода, одни упавшие шишки хрустели под кроссовками, другие пытались сбить с ног.

Периодически из тумана возникали контуры бетонных скамей, заставляя меня резво сворачивать направо или налево.

В здании, которое я только что покинул, начали со звоном вылетать окна. Одно, два, три, полдюжины. Осколки падали на асфальт со звоном волшебных колокольчиков, который ласкал мне слух, благо я уже покинул опасную зону.

С севера до меня донеслись крики. Даже в тумане, пусть и смутно, я различал людей, торопливо сбегающих по ярко освещенной лестнице на площадь. И пусть мне не вводили препарат, созданный безумными учеными для жаждущих власти разведывательных ведомств, который наделял человека новыми способностями, я знал, что вижу полицейских, разбегающихся с места службы. Издалека донесся вой сирен. Может, к участку съезжались патрульные машины. Может, пожарные и «Скорой помощи».

Несмотря на туман, я прибавил скорости, жалея о том, что рядом нет золотистого ретривера, который вновь послужил бы мне поводырем. Через несколько минут, когда Центральный парк остался позади, я позволил себе перейти на быструю ходьбу и отшагал два квартала.

Только тогда подумал, что неплохо бы взглянуть на часы. 9:38.

В полночь, а может, и раньше чиф Хосс Шэкетт и Утгард Ролф собирались доставить атомные бомбы на территорию Соединенных Штатов, используя для этого порт Магик-Бич.

Если чиф и гигант погибли или получили тяжелые травмы, возможно, их план бы сорвался. Но я понимал, что рассчитывать на это не стоит. Если вдохновители операции потратили более четырехсот миллионов только на взятки, они наверняка подстраховались на случай чрезвычайных обстоятельств.

И если остановившиеся часы в квартире Аннамарии и в доме Блоссом следовало расценивать как знак, я полагал, что бомбы не будут привезены в порт за одну минуту до полуночи. Скорее американские исполнители получат их в море совсем не в полночь. А время на остановившихся часах говорило о том, что существовала возможность порушить коварные планы в самую последнюю минуту, когда бомбы доставят в порт, погрузят на один или несколько грузовиков и будут вывозить из Магик-Бич, чтобы отправить в неизвестные мне обреченные мегаполисы.

Глава 30

После встречи с Утгардом и его рыжеголовыми подручными на пирсе произошло столько всякого и разного, что у меня не было времени подумать. Я просто действовал по обстоятельствам, руководствуясь интуицией и паранормальными способностями, благодаря которым мое путешествие по жизни становится более интересным, но очень уж усложняется.

Для спокойного раздумья мне требовалось пятнадцать минут, в течение которых ни моя жизнь, ни жизнь тех, кто зависел от меня, не подвергалась бы непосредственной угрозе. В этот вечер случилось много такого, с чем я раньше не сталкивался, мне открылись новые стороны сверхъестественного. Обдумать и правильно оценить увиденное я мог, сосредоточившись исключительно на этих событиях, не убегая от врагов и не участвуя в словесной дуэли с чифом-садистом в комнатке без окон, которая напоминала скотобойню.

Еще замедлив ход, наконец-то выровняв дыхание, я искал тихое местечко, где меня никто бы не побеспокоил. Прежде остановил бы выбор на церкви, но после общения с преподобным Мораном такой вариант исключался.

Правая часть нижней губы у уголка рта раздулась. Проведя по ней языком, я обнаружил рану, которая при прикосновении щипала, и решил губу более не лизать. Кровотечение, похоже, остановилось само по себе.

Учитывая силу удара тыльной стороны ладони Утгарда, я счел, что мне сильно повезло, поскольку все зубы остались на месте.

Ослепляющий туман даже знакомые районы превращал в неизведанные места. Укутанные белым дома выглядели совсем не так, как всегда, словно я перенесся на планету, которая вращалась совсем не вокруг Солнца.

Я оказался в торговом районе, который не узнавал, но явно не в том, что располагался у пирса, порта или Центрального парка.

Кованые железные столбы выглядели такими старыми, что, возможно, на них еще устанавливались газовые рожки, которые потом сменились электрическими лампами. Стеклянные панели изливали грязно-желтый свет, не навевавший романтического настроения, скорее он вызывал мысли о промышленных предприятиях, которые насыщали туман дымом, а все тени марали сажей.

На бетонном тротуаре хватало трещин и выбоин, не говоря уже о мусоре, который терпеть не могли туристы. В эту застывшую, без единого дуновения ветерка ночь большие комки смятой бумаги иногда напоминали трупики птиц, а маленькие кусочки — дохлых насекомых.