Ночь упавшей звезды

Он не болтал в этот раз. Дернув шеей, клювом отправил в дальний полет кнехта с павезой, прибавив рогами затылка. Бичом-хвостом переломал ноги коню и сбросил ордальона-всадника. Хрустнули кости, и вершник, и конь закричали, но птице было плевать на милосердие. Симуран вспарывал дерн и яростно шипел. Болты скользили по железным перьям, метался раздвоенный хвост, щелкали зубы, а крылья, расходясь, сшибали тех, кто совался слишком близко. Жаль вот, что не плевался огнем.

На конях удержались немногие. Да и тех уносило наметом прочь.

Лязг, скрежет, вой стояли над просекой.

Я с трудом развернула белого. Стоптала им арбалетчика. Второй, уходя из-под меча, долбанулся о ствол головой.

А я никого не собиралась жалеть.

Моя ночь закончилась.

Я получила, что хотела. Была одинокой и нелюбимой. Полюбила. Поверила в то, что могут любить меня.

А неотвеченные вопросы?

Ударом меча я снесла еще одну голову.

Вопросы всегда останутся.

В чем смысл жизни, кто-нибудь... когда-нибудь... ответил?

Я разрубила плечо тому, кто так ловко орудовал булавой, убив Одрина; грудью коня сбила еще двоих, и тут кто-то достал белого мечом по сухожилию.

Я успела спрыгнуть. Бросила рыцарский меч и выдернула клеймору. Мне терять больше нечего... А плакать?

Я-душа горько рыдала.

Я-тело стало ветряной мельницей с железным крылом. Воин с клейморой -- для разбивания строя, и в полутора с чем-то ярдов от него не остается живых. Ни чужих, ни своих.

Я еще успела увидеть, как мальчишка-симуран, подхватив и забросив на спину Одрина и Сианна, пытаясь расправить крылья, на когтистых лапах скачет вдоль проселка -- смешно, как воробей. Только такой огромный, что враги разбегаются перед ним. Я икнула от смеха. А Симург кое-как расправил крылья, опираясь на поднявшийся ветер и взмывая над деревьями.

Рев гнева и разочарования пронесся над дорогой. И ордальоны обернулись на меня.

Два мечника...

Кнехт с боевым молотом...

Копейщик...

Я устала их считать.

Я срубала руки и наконечники копий, прямым колющим пробивала доспехи; на отмахе садила в головы; отбивала летящие в меня болты.

Сверху, сбоку, снизу железной полосой была я-меч.

Боль в голени показалась чем-то смешным и неважным. Мокрое полилось в сапог. Я заскользила по траве. Нога подогнулась. Мир внезапно закрутился и погас.

Я-Триллве... упавшая звезда.

Конец первой части.

Глава 15.

Сатвер

Ранним утром, когда последние дождевые тучи унеслись в сторону Мерриана и длинные тени зданий потянулись по булыжной мостовой, дверь таверны, носящей героическое название "Зуб дракона", отворилась, и на городскую площадь вывалилась четверка припозднившихся молодых людей. Миниатюрная скромная брюнетка держала под руку свою эффектную подругу -- яркую высокую блондинку, облаченную в красное платье с вызывающим декольте, прикрытым скромной белой вставкой, как требовал последний церковный ордонанс. Блондинка глупо хихикала, обмахивая ладонью раскрасневшиеся щеки, и отчаянно строила глазки двум юношам, державшимся несколько в стороне и слегка насмешливо наблюдающим за девушками. Один из молодых людей был закутан в дорожный плащ темно-зеленого цвета и сжимал в руке лютню с кокетливым бантом. Внезапный порыв ветра, сорвавший с головы капюшон, явил миру короткие темные волосы, а в круглом ухе тускло блеснуло серебряное колечко. Второй юноша, со вьющимися темно-русыми волосами, облаченный в серую рясу -- такие носили студенты-теологи Сатверского университета, -- что-то тихо втолковывал товарищу. Менестрель слушал его в пол уха, задумчиво созерцая ажурную черепицу крыш окружавших площадь зданий.

Брюнетка покосилась на молодых людей, пихнула локтем в бок высокую подружку и громко сказала:

-- Ой... А как же ты в таком узком платье полезешь на крышу? У него же швы разойдутся...

-- Правда? -- испугалась блондинка и любовно погладила себя по бокам, любуясь алым шелком. Портить эдакую красоту ей явно расхотелось, и рослая расстроено пробурчала: -- Эх! У меня никогда в жизни такого наряда не было...

Брюнетка закивала и захихикала.

Юноши, переглянувшись, подошли, и темноволосый обратился к блондинке, смерив ту пристальным взглядом и кивнув на инструмент в своей руке:

-- Элвина, душенька, а на лютне вы играете?

-- Нет... -- та печально всколыхнула ресницами, обернувшись. -- Но зато, я хорошо танцую на... Ой, леший, Хильда, ну больно же!

Брюнетка, мгновение назад от души наступившая на ногу Элвине, слегка покраснела и страдальчески возвела очи горе, разглядывая позолоченные снизу облака, резво несущиеся на восток по все еще темному небу.

Будущий теолог тем временем без особого восторга разглядывал башню с часами, что высилась над прецепторией Ордена Божьего суда, выходившей мрачным фасадом на площадь. Часы на башне как раз начали бить -- пять мелодичных звонов гулко разнеслись над головой и улетели эхом в сонные переулки.

-- С полуночи до шести на улицах без особого на то разрешения находиться... немного напряженно... Запрет Ордена, знаете ли, -- студент покачал золотистой головой.