Ночь в Новом Орлеане

Затем зашла Лида с печальным, так непохожим на себя обычную, лицом. Взгляд Джесс был уже более-менее довольным. Но она тоже удивила меня… счастливым выражением лица. Это было более, чем просто непохоже на обычную Джесс. Даже складывалось ощущение. Что эти двое ненормальных поменялись лицами. Да уж, люди – самые непредсказуемые существа. Оттого с ними слишком много хлопот. Казалось, знаешь человека, как самого себя, а стоит ему повернуться другим боком, как этот же человек превращается в таинственного незнакомца, повадки и слова которого тебе совсем непонятны.

Затем, наконец-то, подошла моя Чарли. Вся мокрая и замершая.

– Вы знаете, что снег пошел? – с порога спросила она.

– Еще бы не знать! Об этом во всех новостях говорят. Вы смотрели сегодняшние новости? Все в шоке. В самом южном штате США пошел снег! А говорят ещё «глобальное потепление». – Оживленно сказала Джесс.

Никто не ожидал от неё такой реакции.

– Да уж, это правда, что-то невероятное, – грея руки об чашку с кофе добавила Лида, – синоптики в шоке.

– Наконец-то здесь настала настоящая зима. Прямо, как в северном городе. А зимой кофе не роскошь, а жизненная необходимость. Так что, Чарли, садись, через десять минут будет готов. – Сказал я.

Она, не протестуя, села и терпеливо ждала предоставленной ей услуги. Тем временем я стоял у плиты и смотрел, чтобы плененное кофе не убежало на край света от меня и от зимы.

– Не так уж это и хорошо, – снова заговорила Лидка,– половина, а то и больше, жителей Нового Орлеана уедет, потому что не привыкли бедненькие к подобному, не то что мы.

– Ну и ладно! Сдались нам эти людишки. Больше свободного пространства всем нам, мизантропам-социопатам, никогда не повредит, – Джесс сделала еще один глоток.

– Ну, это да. Для тебя, депрессивной социопатки, это даже очень хорошо. Да и мне, почему-то, это все больше и больше нравится. Уж не знала, что я тоже социопатка.

– А я в этом не сомневался ни секунды, – решил вставить свое слово я, – ну не могли нормальные люди связаться со мной. А как говорила Раневская, люди, они как свечи: либо горят, либо в жопу их.

– Ну, экватор, куда они благосрочно удрали, не такая уж и жопа.

– Если и там не пошел снег. Снег на экваторе – это уж слишком.

Я налил Чарли кофе, а себе чай.

– А ты разве кофе не будешь? Обычно, ты никогда не отказываешься от возможности получить очередную дозу кофеина. Это довольно подозрительно. Это правда ты? – подозрительно покосилась на меня Чарли.

– Нет, конечно же, – засмеялся от её наивности я, – вот ещё. Я никогда не я. Меня сотни. И каждый из нас на что-то способен. Это не раздвоение личности, а просто многогранность. К тому же, чай с кем попало не пью. Чай – это личное. Пьют его только наедине или с теми, кому доверяешь такую ценную вещь, как душу. Или вообще лучше не пить чай.

– Льстишь, – улыбнулась Джесс, – не боишься, что твою душу продам или обменяю на сто грамм?

– Не боюсь. Потому что черт, который согласится купить мою душу, из-за твоих пьяных дебошей, теперь близко старается к тебе не подходить.

Дальше шел обычный разговор, который ведут девушки, час от часу заглядывающие в наш дом. Поначалу, их не смущало моё присутствие, но стоило мне допить чай и поставить пустую кружку на стол, как на меня уставились три пары глаз. Я расшифровал это как знак, что мне пора уйти. Ну вот, дожили до времен, когда из собственной квартиры выгоняют. Я был в бешенстве! Как бы я – хозяин дома, а они выгоняют меня на холодную улицу. При том, что я отвык от холода и у меня много шансов схватить ангину. И что бы я тогда сказал своей армии, которая собралась воевать, не много не мало, за судьбу мира?

«Извините, но я болен. Не могли бы вы отложить конец света на выходные».

Но возражать им я не стал. Хоть мир упадет, но связываться с девушками, которые вознамерились поговорить друг с другом не стоит никогда. Поэтому я лишь тоскливо вздохнул и вышел на улицу в самой теплой своей одежде: утолщенной футболке.

В таланте моих зубов танцевать чечетку и не следовало сомневаться. Но в тот миг равным им, воистину, не было. Нервы в скулах затвердели и теперь их смело можно было резать – ничего бы не почувствовал. Снег больше не шел. Был только холод, слабый свет дворовых фонарей, безлунная ночь с тишиной, которую нарушали только заклинания вуду соседки с третьего этажа. Дело житейское. Ей, вроде бы, говорили не заниматься вуду по-выходным. Но её это не волнует. Как и меня. А не волнует, потому что собственных челюстей не чувствую и не удивился бы, если увидел их отпавшими на холодном асфальте. И после всех моих страданий, мне даже не причислят звание великомученика! Этот мир слишком несправедлив.

– Холодно, – услышал я за своей спиной.

Обернувшись, я узнал довольно знакомое лицо. Перед моим лицом стояла Смерть. Какая удача.

– Ты пришел, чтобы забрать меня и прекратить мои мучения? – Надежда умирает последней, а пока, пожалуй, умру я.

– Нет, рановато. Ты ещё не заслужил, а потом – пожалуйста.

– Эх, жаль, – я помолчал, а затем, стуча зубами, спросил, – а зачем ты пришел?