Ночь ведьмы. Книга первая

Я падаю на колени перед столбом. Ее обгоревшие останки удерживаются у обугленного столба железной цепью.

Они не увезли ее в Трир. Не устроили ей даже фальшивого суда.

Они заклеймили ее грудь. Изогнутая буква «D» означает dämon. «Демон».

Я не слышала, как она кричит, когда коммандант поджигал ее, когда клеймил, – она бы ни за что не доставила ему такого удовольствия.

«Mein Schatz».

Я сгибаюсь пополам. Не могу заставить себя стоять. Царапаю землю, вонзая ногти в почву, и из недр моей души, из самого нутра вырывается крик.

Это обещание.

Это начало.

2. Отто

Город Трир пахнет страхом и дерьмом.

Я набрасываю на плечи черный плащ и закрепляю его на шее брошью в форме пронзенного сердца. Кожаные ботинки начищены до блеска. Пояс оттягивают меч, который висит в ножнах на левом боку, и пистолет в кобуре на левом, но прежде чем открывать дверь в штаб-квартиру хэксэн-егерей в Порта-Нигра, я замираю, ощущая каждое спрятанное на своем теле оружие, думая, как добраться до каждого мгновенно.

Один кинжал у меня за спиной и еще один, поменьше, в сапоге. В рукавах рубашки по серебряному ножу, их стоимость огромна, но они оплачены из личной казны архиепископа.

Флакончик со святой водой на шее. Вшитый в плащ свиток пергамента со стихом из Исхода[6], написанным на латыни, который благословлен самим папой римским. Крошечная баночка с иерусалимской землей, позвякивающая в кармане рядом с золотым крестом, единственным, что осталось у меня от отца.

Недостаточно пронзить ведьму клинком, чтобы низвергнуть ее в ад.

Наше оружие предназначено, чтобы рвать плоть и сжигать душу.

Я распахиваю дверь и попадаю в каменный коридор. Как и ожидал, охотников на ведьм здесь меньше, чем обычно. Чтобы следовать плану и регулярно получать новости из города, пока нахожусь в разъездах, я сократил последнюю поездку по южной части епархии.

– Kapitän! – кричит парень из низших чинов, подбегая ко мне.

Это новобранец, Йоханн, он еще слишком молод, чтобы участвовать в патрулировании за пределами города. Сказать по правде, он совсем мальчишка, лет пятнадцати-шестнадцати. Я старше его всего на несколько лет, но разница в возрасте ощущается… чем-то неправильным. У парня пушок на подбородке, а в глазах светится невинность.

– Что еще? – ворчу я.

– Коммандант Кирх еще не вернулся, – заикаясь, произносит мальчишка. – Я… мы не знаем об изменении времени казни.

– Изменении?

Парень качает головой.

– Ja, Kapitän[7]. – Он протягивает мне листок.

Я выхватываю бумагу у него из рук. На ней печать архиепископа, а также печать палача, этого напыщенного осла. Они оба значительно старше нас и все же прячутся за спинами таких мальчишек, как Йоханн.

«Как я».

Есть причина, по которой хэксэн-егери так молоды. Говорят, чтобы противостоять дьявольской силе ведьм, нужны молодость и крепкие мускулы праведных юношей. Самый старший из нас – коммандант Дитер Кирх, а ему чуть за двадцать. В свои девятнадцать я уже капитан, его заместитель. Честно говоря, меня повысили до этой должности только потому, что за мной стоит имя моего отца. Непотизм[8] сыграл мне на руку, как и личное одобрение комманданта.

И что уж там, в Трире почти не осталось праведных юношей, готовых носить черные плащи. То, что началось как мания, переросло в нечто еще более мрачное. Ходят слухи о восстании. Архиепископ, может, и возглавляет борьбу против ведьм, но прихожане начинают сомневаться в праведности его крестового похода. В конце концов, на его руках и шее больше золота, чем уходит на милостыню.

К несчастью для сомневающихся, архиепископ, как говорят, уже узнал о их богохульстве, о богохульстве, которое выжигают тем же огнем, что и ведьм.

Архиепископ восседает на троне, наблюдая за казнями издалека. Палач разжигает костры, но именно хэксэн-егери, мальчишки, которых он тренирует, привязывают хэксэн[9] к столбу. Именно они тащат стенающих, сопротивляющихся людей на костер.

Именно они искореняют зло, будто это сорняк, который завянет и умрет на солнце.

Между хэксэн и остальными стоит огонь. Огонь и такие мальчишки, как Йоханн, которых приучили делать всю грязную работу.

«Глупцы».

Я быстро просматриваю текст. Архиепископ составил указ на латыни – это, в конце концов, распоряжение Церкви, – но также и мера предосторожности. Немногие из младших чинов умеют читать по-немецки, и почти никто из них не знает языка Божьего.

– Я осведомлен об этом, – говорю сухо.

Лицо Йоханна покрывается ярко-красными пятнами. Он нервничает в моем присутствии.

– Просто… в отсутствии комманданта Кирха…

Я направляюсь к своему кабинету, и Йоханн бежит за мной, стараясь не отставать. С самого начала я настаивал на том, что единственный способ сделать работу хэксэн-егерей по очищению епархии от зла по-настоящему эффективной – это наладить хорошую коммуникацию, и моей ролью в подразделении стало создание подобной системы. Часто моя работа утомительна и не без трудностей, но она также означает, что я первым узнаю, когда будет следующее сожжение и куда будут отправлены патрули.