Ночь ведьмы. Книга первая

– Видишь вот это? – Я указываю на бочки, которые стоят на приподнятых над землей досках под кирпичными столбами, защищающими их от воды. Йоханн кивает, широко раскрыв глаза. – Они полны пороха, ты, unverschämt[10]. Будь осторожен с факелом.

– Зачем хранить это здесь? – бурчит Йоханн, но, встретив мой испепеляющий взгляд, больше ничего не говорит.

Распахнув дверь, я вталкиваю Йоханна внутрь и вешаю погашенный факел на стену. Мы поднимаемся по ступенькам, оставляя на камне мокрые отпечатки ботинок. Когда мы оказываемся внутри главной базилики, стражники кивают в знак приветствия, стоит нам войти в зал.

Я оглядываю тюрьму с ужасом, хотя на моем лице и не отражается никаких эмоций. Некоторые из этих ведьм находятся за решеткой уже месяц. Сено у них под ногами истерлось, покрылось коричневыми пятнами и заплесневело там, где еще не сгнило.

Я приказываю сердцу оставаться холодным, никакой жалости. Это здание было выбрано как самое безопасное и святое, способное сдерживать зло. Там, где обычно собирается паства, из каменного пола торчат железные прутья, удерживающие хэксэн в плену. Перед алтарем только одна дверь, запертая на тяжелые цепи и три замка.

– Вы же видите, сэр, – говорит Йоханн слишком высоким голосом, – здесь почти не осталось свободных мест. Если коммандант Кирх вернется с новой партией после падения ковена на севере…

– Коммандант Кирх может с этим разобраться, – говорю я.

– Может, нам стоит некоторых переместить? В Порта-Нигра есть кельи…

– Монашеские кельи, а не камеры для заключенных, – срываюсь я. До того как были созданы отряды хэксэн-егерей, верхняя часть этого здания являлась монастырем. – Ты что, хочешь держать ведьм рядом с костями святого Симеона?

Йоханн бледнеет.

– Я просто… мне кажется… – Его голос стихает до шепота, но я все равно улавливаю слова. – Мне это кажется неправильным, нет? Это ведь бесчеловечно.

Ему следовало бы бояться говорить подобные глупости. Если бы коммандант Кирх услышал столь дерзкие высказывания от новобранца, он бы как минимум выпорол юнца.

Я бью мальчишку кулаком в челюсть, удар получается сильным, быстрым и неожиданным. Парень делает оборот вокруг своей оси, прежде чем рухнуть на каменный пол. Кровь сочится с его губ, когда он смотрит на меня широко раскрытыми от страха глазами.

Я присаживаюсь перед ним на корточки, прежде чем он успевает подняться.

– Ты предлагаешь, новобранец, предоставить этим hexen помещения получше? – Я говорю громко, чтобы мой голос был слышен всем. Каждый человек в огромной зале – будь то ведьма или солдат – слышит меня. – Ведьма продает душу дьяволу, – рычу я. – Все они останутся здесь. За этой решеткой. Пока их не сожгут. Их комфорт мало волнует любого настоящего хэксэн-егеря. – Я выпрямляюсь, возвышаясь над новобранцем, и смотрю на него свысока. – Ты меня понял?

– Да! – пищит он. – Сэр!

Я вскидываю подбородок и оглядываю зал. Примерно сотня ведьм, запертых в клетке, рассчитанной максимум на две дюжины человек. Стражников меньше, чем обычно – большинство из них с коммандантом Кирхом в его походе на север. Но этого достаточно.

Мои слова разносятся по базилике. Хэксэн-егери, стоящие на страже у входа или патрулирующие зал, шагая с прямыми спинами, челюсти сжаты.

Ведьмы – те, кто еще в силах осмыслять свою горестную участь, – тихо рыдают.

Мои слова лишили их последней надежды.

Я чувствую, как они наблюдают за мной, когда я прохожу мимо клетки к главным дверям базилики. Тусклый свет проникает сквозь окна, высеченные высоко в камне.

– Прямо как его отец.

Я слышу шепот за спиной, но не останавливаюсь, чтобы посмотреть, кто из хэксэн-егерей произнес это. Люди видят во мне моего отца. Фанатика, полного страсти, воина веры. Его смерть не была благородной, но его репутация все еще жива. Именно благодаря отцу я смог так быстро продвинуться в рядах охотников на ведьм, хотя никогда не держал в руках факел и не поджигал костры. Может, я и заместитель командира и все остальные забыли правду, но я не забыл: меня никогда не испытывали.

Я организовывал патрулирование, я работал стражником, но не разжег ни одного костра.

Интересно, что бы подумал об этом отец?

Я сдерживаю улыбку, грозящую искривить мои губы, зная, что бы он подумал о готовящейся казни и что мне следует сделать в день солнцестояния.

Молодой новобранец плетется за мной. На его подбородке уже расплывается синяк.

– Ты прав, Йоханн, – объявляю я, не поворачиваясь к мальчишке. – Тюрьма переполнена. Но не настолько, чтобы не нашлось места для еще одной ведьмы.

– Сэр? – подает он голос.

Я подхожу к выходу из тюрьмы. Вильгельм – старший хэксэн-егерь среди дежурящих. Он вытягивается по стойке «смирно», когда я останавливаюсь перед ним.

– Сколько подразделений осталось в городе? – спрашиваю я. Хотя знаю, что с коммандантом Кирхом ушло много людей, не уверен в точном количестве.

– Четыре, сэр.