Ночь ворона, рассвет голубя

Прощай, Бхайрав, – подумала она. – Прощай, Рева. – Ее сердце сжалось. – Похоже, предательство у вас в крови.

– Этот нечестивец, убийца… – начал Дакш.

Она повернула голову, чтобы искоса взглянуть на него, ошеломленная его словами и страстью в его голосе. Дакш всегда был хладнокровен и собран. За исключением того раза…

– Тихо, – сказал Ачарья с ноткой предупреждения в голосе. – Сосредоточься на текущей задаче.

Какой задаче, – гадала она.

Чьи-то руки расстегнули ее лиф, и она напряглась.

– Одежда… – произнесла она срывающимся голосом.

– Отныне ты будешь носить одежды нашей гурукулы, – сказал Ачарья. – Мы должны вылечить твою спину, поэтому, пожалуйста, не двигайся.

Она пыталась, но это было трудно. Прохладная, обезболивающая жидкость, которую вылили ей на спину, принесла мгновенное облегчение, но затем Дакш начал вытирать кровь, и ей пришлось прикусить костяшки пальцев, чтобы не закричать.

– Немного боли – это хорошо, – сказал Ачарья. – Но слишком сильная боль – это плохо. На какое-то время я могу ее уменьшить. Посмотри на меня.

Она подняла голову и посмотрела в его темные, бездонные глаза.

– Спи, – сказал он, и она уснула.

Глава 14

Когда Катьяни проснулась, то обнаружила, что замотана в бинты, словно мумия. Поверх бинтов была надета свободная синяя роба. К счастью, нижняя половина ее одежды была не тронута. Она все еще лежала на полу экипажа, но уже на боку, а под головой у нее была мягкая подушка. Ее спина все еще пульсировала, но боль будто бы принадлежала кому-то другому. Но из-за этого боль в ее сердце стала только острее. Она подумала обо всем, что потеряла – дом, семью, доброе имя – и удивилась, что вообще все еще живет и дышит. Словно тростник, устоявший после того, как буря уничтожила все деревья вокруг.

– Вот почему я ненавижу вмешиваться, – раздался раздраженный голос Ачарьи. – Однажды начав, я уже не смогу остановиться.

Она чувствовала, что он устал. В борьбе с яту он напряг все свои силы и все еще до конца не восстановился. Так что демонстративное землетрясение в зале суда далось ему труднее, чем следовало бы.

Экипаж покачнулся, и она поморщилась, пытаясь удержаться на месте.

– Мы въезжаем в Нандовану, – сказал Дакш.

– Наконец-то.

Ачарья вздохнул:

– В Чанделе я больше не чувствую себя в безопасности.

Как и я, Ачарья.

– Лес тоже не безопасен для тебя, отец.

– Он безопаснее, чем дворец Аджайгарх. Катьяни это подтвердит, не так ли?

Катьяни приоткрыла свои потрескавшиеся губы.

– Змеи, – прошептала она. Дворец был заполнен существами, которые выглядели как люди, но имели сердца змей.

Ачарья, конечно, ее понял. Он бы понял это даже без связи, потому что знал – то, что отличает людей от чудовищ, на самом деле находится у них в душе.

Эта связь была одновременно и похожа и непохожа на ту связь, которая была у нее с Хемлатой. Ачарья не пытался отгородиться от нее. Скорее, он доверял ей самой держаться на надлежащей от него дистанции. Она чувствовала, что он считает эти узы мерзостью и ему ненавистно, что ради спасения ее жизни пришлось прибегнуть к таким методам. Как он все это объяснит, когда вернется в гурукулу? А она сама, что она скажет Ирфану и Нимайе?

Она потрогала татуировку на своей шее. Голубая бабочка сначала превратилась в черного ворона, а теперь и в белого голубя. Когда она уже избавится от нее раз и навсегда?

Ачарья наклонился вперед.

– Когда мы доберемся до гурукулы, я избавлюсь от нее.

Она облизнула губы.

– Долг.

– Ты найдешь способ его выплатить, – сказал он. – А возможно, тебе и не придется этого делать. Ведь во всем этом, по крайней мере частично, есть и моя вина. Мне жаль, что я появился так поздно.

Дакш открыл тыквенную флягу с водой и протянул ее Катьяни. Его лоб нахмурился, глаза были полны беспокойства.

Айрия, почему ты так беспокоишься обо мне? Ее губы дрогнули, и на сердце стало легче. Она села и пила до тех пор, пока тыквенная фляга не опустела. Затем она прислонилась плечом к скамейке, стараясь не касаться ран на спине. У Катьяни кружилась голова, но у нее было слишком много вопросов, чтобы хранить молчание.

– Как вы узнали о судебном процессе? – спросила она.

– Анонимное письмо, – ответил Дакш. – Мы вышли из гурукулы сразу же, как только прибыл почтовый голубь.

– Я не ожидал, что принц будет тебе мстить, – сказал Ачарья. – И определенно не так скоро, иначе я бы вообще не оставил тебя с ним.

– А как насчет пятнадцати лет назад? – спросила она, не глядя на него. Не желая чувствовать его вину, но позволяя ему почувствовать ее гнев.

Ачарья заерзал на своем месте:

– Что в прошлом, то в прошлом. Я не могу этого изменить.

– Я просто хочу знать, что произошло, – сказала она.

– Конечно, – сказал он. – Твой дедушка пришел ко мне и сказал, что ты была похищена его врагами, Чанделами. О связи мы узнали уже гораздо позже. Сначала мы даже не знали, жива ли ты. Малва и Чандела воевали, и я решил не вмешиваться.

– Почему они похитили меня? – спросила Катьяни. – Что они надеялись получить?