Ночь всех проверит

– Бред какой-то! Эти серые дряни первым делом запеленали моего ребенка. Тебя-то они не спешили упаковать, а личико Надьи почти скрылось в паутине. Ты знаешь, что в коконе? Может, ядовитые выделения. Может, трудно дышать. Может, они переваривают внутри кокона людей, как в фильмах ужасов. Нет, Мрия, я такое позволить не могу.

– А что можешь мне позволить? – хмурясь, спросила первая мастерица.

Но Ветер жадным поцелуем закрыл ей рот.

Их никто не видел; Аристарх и Оази уже скрылись в паутине. Все хранили благоговейное молчание. Пауки еще побегали, проверяя свою работу, и отхлынули в лес, как будто что-то всосало серую пыль с травы.

Над горизонтом взошла первая луна. До ночи оставались минуты. Просигналил наручень Аристарха, снятый и оставленный на бревне. Анна и Тимох, Аристарх и Оази продавили затвердевшие коконы и вышли из них. Аристрах заметил, что кокон Мрии слабый, и спросил, тщательно скрывая тревогу в голосе и украдкой обмениваясь взглядом с Оази и Тимохом:

– Белль, уютно было в паутине?

– Не знаю. Вет прогнал пауков, – ответила Мрия, еще не пришедшая в себя от страстных поцелуев истосковавшегося галерца.

– Зря! – придав голосу безразличие, сказал Тимох, а у самого желваки заходили под скулами от нехороших предчувствий.

– В паутине уютно. Она словно кожа, гладкая, обволакивающая, – мечтательно произнесла Анна.

Мрия с удивлением глянула на подругу: у Анны голос, как будто и она сейчас целовалась…

Подруга взглядом подтвердила: «Да!»

Она не сказала вслух, что ощущения были такие, как будто шелковистая кожа соединила ее и Тимоха Рея в одно существо. Они оказались в закрытом от посторонних взоров коконе, сделалось тепло, патрульный офицер прошептал: «Когда я дождусь обещанного, белль? Чепчик, чепчик!» «Я не сказала „да“», – улыбаясь, ответила Анна, чувствуя, что его горячие ладони крепко смыкаются вокруг ее талии и сердце бьется рядом с ее сердцем. «И не сказала „нет“», – произнес одними губами пилот…

Иланцы осмотрели жиденькие пряди паучьих нитей внутри челнока.

Даже менее опытному Тимоху стало ясно: в «Азалии» оставаться на ночь нельзя, это очевидно. Ветер не добился от них внятных объяснений. От ответов и Аристарх, и Тимох уклонялись и ссылались на дыру в днище корабля.

Галерец потребовал полисоновую сеть, и ему принесли сеть.

И помогали заткнуть пробитую дыру и укрыть диск, но не переставали уговаривать не делать этого – не оставаться в корабле.

В конце концов галерец послал всех к хаффу, хоть наступление третьей ночи сделало и его осторожным.

Тимох подумал, что еще сколько-то ночей на Ило – и парень начнет меняться. Может быть.

Тимох отвел в сторону бригадира лесорубов и предложил:

– Отнимем у галерца гусеницу, а? Жалко малышку!

Аристарх пообещал предпринять кое-что получше и без насилия. Тимох и сам знал, что сказал ерунду. Но ребенка надо спасать, раз не удалось уговорить взрослых.

Аристарх подогнал харвестер к дереву геометру на краю вырубки и позвал к нему людей, ради которых остался в лесу: пилота, белль Анну и Оази.

Геометров нельзя вырубать, это дерево, молодое, но уже высокое – выше всех деревьев, – останется, даже когда просека углубится дальше в лес. Аристарх с Тимохом с помощью лебедки харвестера поспешно подтянули на веревках белль Анну и Оази на вершину геометра. Затем бригадир поднял туда же и пилота.

У геометров зонтичная крона, ветви одного горизонта образуют просторную развилку, на ней, как на площадке, можно провести ночь в положении лежа. То, на что решилась компания обреченных провести ночь в лесу, было смертельно опасной авантюрой. Они не могли позволить себе ничего из вещей и одежды: любой предмет привлек бы внимание флорников.

В распоряжении парней и девушек имелись маломощные дроны с подсевшими истощенными микровками (их не догадались заправить). Но нельзя было необдуманно нагружать дронов, летунам предстояла другая работенка: Оази должна обмотать паутиной Тимоха и Анну, потом спуститься вниз, и потом летуны снова поднимут ее на вершину дерева. Вряд ли энергии дронов хватит на большее.

Оази согласилась с этим планом. Они с Аристархом не просто так шептались в паутинном коконе, они успели обсудить, как выжить этой ночью.

Оази тщательно оплела Тимоха и Анну паутиной, приказав им раздеться догола и сбросить одежду и обувь вниз. Потом флорлингвист спустилась на землю, где ее ждал Аристарх, подстраховавший спуск.

Ветер увел Мрию с младенцем в «Азалию» и закрыл мембрану входа.

Расплакалась Мрия внутри диска, переживая смутную безысходность и тревогу.

Снаружи паниковала Оази.

– Что делать? Что делать?! – испуганно зашептала она Аристарху, кривя рот от плача. – Мы совсем не подумали, что они закроются изнутри!

Аристарх (ему некогда было даже обругать себя за преступную недальновидность) помчался к форвардеру, стоявшему далеко от разбитого челнока. Бригадиру пришлось прыгать через бурелом: ветви, стесанные со стволов, не успели убрать, просека завалена ветвями и щепой и в таком виде оставлена до утра. Он нырнул под сеть, натянутую на его рабочую машину, и исчез на долгую минуту, показавшуюся Ушки-Оази вечностью.