Ноченька (СИ)

Мой взгляд устремлен вглубь дома с рыжей крышей. Откуда-то сверху льется голос, тихо напевающий одному мне понятную песню. Я несмело ступаю внутрь, невольно встряхивая головой, и иду по библиотеке, оставляя мокрые следы, недоуменно оглядываясь. Голос все поет, проникая в самую душу, заставляя сердце сжиматься от светлой грусти. Я никак не могу найти дверь, спрятанную за полками, чтобы выйти из библиотеки, шаря руками по корешкам книг в кожаных переплетах. Сердце ускоряет свой бег, когда я наконец нахожу тонкую ручку. Не отдавая себе отчет в том, что делаю, не видя ничего вокруг, взбегаю на второй этаж, чтобы тут же застыть перед полуоткрытой дверью, окрашенной белой краской, откуда и доносится голос. В щелке я вижу тонкий девичий стан, застывший у открытого окна. Ветер заигрывает с ее телом, лаская волосы, забираясь под тонкую сорочку, скользит по нежной коже. Ее голос пьянит сильнее, чем море. Сердце пропускает удар, затем еще один, и, отвернувшись, я медленно опускаюсь на пол, прислоняюсь к дверному косяку и закрываю глаза. Сердце бьется тяжело, неторопливо, гулко толкаясь об ребра, наполняя меня нежностью, но в то же время и грустью.

Эту колыбельную пела мама. Ее пел я во время Русальего круга.

Теперь ее пела колдунья с бездонными серыми глазами.

Когда она замолкает, я все еще какое-то время сижу, не решаясь войти. Снаружи так же бушует гроза, озаряя худенькую фигурку вспышками на темном небе. Глядя на нее, я чувствую любовь зародившуюся глубоко внутри на месте черствого сердца. Вместе с любовью приходит желание. Находясь в эйфории от эмоций, определить которые я не в силах, но которые так сильно пронзают мое тело, я подхожу к девушке, обнимая ее за плечи. Она тихонько смеется, обхватывая мои руки, и я почти вижу, как она жмурится от удовольствия. Я часто-часто дышу, пока Полина изящными пальчиками ласкает меня, вынуждая прижаться к ней сильнее. Ее прерывистое дыхание – лучшая музыка для моих ушей, и я больше не стараюсь удержать себя в руках. Мои губы скользят по ее шее, а руки спускаются вниз, несмело обводя хрупкую, почти мальчишескую фигурку. Полина поворачивается и легко вспрыгивает на подоконник, притягивая меня к себе. Она проводит пальцами по моим щекам, спускаясь вниз по шее, пока не цепляется за ряд пуговиц на моей рубашке. Я замираю, кажется, даже задерживаю дыхание, когда она медленно, пуговица за пуговицей, спускается до самого низа, а затем проводит по горящей коже пальцами, едва задевая ее ноготками. Она целует меня в шею, притягивая к себе все ближе, обхватывая мои бедра ногами. Мысли не поспевают за бьющимся сердцем. Я притягиваю Полину, грубо целуя, и она с готовностью льнет ко мне, торопливо стягивая с моих плеч рубашку. Я ничего не могу с собой поделать, сжимая ее тело руками, стараясь насытиться ею сполна. Я так долго хотел этого. Но неясное чувство, будто что-то не так, безжалостно врывается в сознание, затмевая любые желания.

Это не может быть Полина.

Тревога так сильна, что я на секунду отстраняюсь. Но противится этим губам невозможно. Я утопаю в своем желании, бессознательно спуская с плеч Полины бретельки, зарываясь в волосы, вдыхая аромат кожи.

Она пахнет морем. Солеными брызгами.

Желание разливается вдоль позвоночника, следуя за дорожкой, оставленной острыми ноготками. Внезапно Полина прикусывает мою нижнюю губу, и я резко отстраняюсь, приходя в себя.

– Ты не она, – мои щеки пылают, но голос тверд.

На губах незнакомки с лицом Водяной играет язвительная ухмылка. Она запрокидывает голову и смеется, как дьяволица. Я начинаю пятиться, а она, спрыгнув с подоконника и небрежно поправляя лямки ночной рубашки, по-кошачьи мягко идет следом, не прекращая улыбаться. Ей нравится видеть меня растерянным. Испуганным. Я тяжело сглатываю, бросаясь прочь. Выбежав из дома, тут же спотыкаюсь, обдирая правую ладонь. Незнакомка не отстает, забавляясь моей попыткой сбежать. Дом стоит на утесе, с одной стороны штормовое море, с другой – лес.

Мне некуда деваться.

Я ничего не понимаю. Что происходит со мной? Это сон? Заклятие? Почему я вынужден играть по правилам этой иллюзии? Моя магия пропала. Без нее я никто. Я ничего не могу сделать.

– Чего ты хочешь?

Мой крик полон отчаяния, но вместо ответа она просто манит меня пальцем. Сдавшись, я покорно иду вслед за ней, пока мы не оказываемся в подвале, полном людей в капюшонах. Посреди темного, сырого помещения, освященного дрожащим светом свечей, установлен каменный алтарь с высеченной на нем пентаграммой в окружении рун. Та, что владеет телом Водяной, ловко вспрыгнув, ложиться на постамент, хрупкая, но совсем не моя.

– Что происходит? Кто вы такие? – но вопросы остаются без ответа.

Я становлюсь невольным зрителем. Пока фигуры в черных капюшонах заканчивают подготовку какого-то ритуала, я успеваю их сосчитать. Тринадцать. Как и рун на черном камне алтаря.

Чертова дюжина. Число предательства. Число, несущее в себе смерть.