Ноченька (СИ)

Правнучка Милонеги. Я не выбирала, кем родиться. Мои родители не выбирали смерть. Но они выбрали Свет в этой борьбе. Проведя в заточении почти полгода, где моим единственным другом были мысли, я умудрилась не сойти с ума. Я не проявила малодушие, не предала то, во что верю. Зачем мне становиться шпионкой? Почему я должна желать Тьмы? Добро тоже бывает с кулаками.

Проклятие… Это непонятное проклятие Темных птиц, которое прочно сидело где-то внутри. Подвергнуть чью-то жизнь опасности? Позволить кому-то пожертвовать собой… Нет! Недопустимо. Я никогда не смогу так поступить.

Я долго плакала, размазывая по лицу соленые капли. Плакала некрасиво, не стесняясь своих чувств, устроившись на дне лодки, обхватив плечи руками, содрогаясь от крупной дрожи, чувствуя, как глаза медленно, но верно наливаются свинцовой тяжестью. Вот только в этот раз рядом не было Велес, утешавшей меня своими ласковыми руками. Обиды, как ни крути, все еще были сильны. Эти эмоции требовали выхода, и слезы были не самым худшим из вариантов.

Едва успокоившись, я без сил откинулась на скамеечку, все так же сидя на деревянном дне. Рука скользнула по шершавому каркасу, отмечая тепло дерева. Рядом лежал плащ Заиграй-Овражкина. Я осторожно коснулась пальцами темной ткани, притягивая куколь к себе, только сейчас понимая, что замерзла, и набросила плащ на худые плечи.

Я так и не сказала Севе спасибо. Он же спас меня. В который раз. Что это? Самоотверженность целителя? Или все-таки за его поступками стоит нечто большее? Я подняла взгляд к небу, уже начавшему светлеть с восточной стороны. Туман поредел, стелясь по водной глади рваными серыми кусками, и я уже видела тихий берег Нищенки. Ветра не было, вокруг стояла тишина, разлитая в каждой травинке. Где сейчас Сева? Все еще коршун или уже обернулся человеком? Думает ли он обо мне? Есть ли у меня шанс все исправить, ведь он мне тоже… нравится. Вздохнув, я решила, что больше не могу думать. Не могу строить предположения. Я должна была поговорить с Севой, пока не наделала беспочвенные выводы. Чувствуя приятную усталость, опустив руку в воду, я заставила лодку оказаться на маленьком пляже. Кое-как закрепив краснобокую свидетельницу ночных признаний, я улыбнулась ей, как лучшей подруге, и пошла домой.

Спать не хотелось, и, идя извилистой тропкой по сонным улочкам волшебной деревеньки, я неторопливо размышляла, достанется ли мне от Марго. Оказавшись у избушки под номером «19», я даже не успела взяться за ручку, как дверь распахнулась.

– Ну. И где ты была? – Маргарита стояла, строго нахмурив брови и сведя на груди руки.

– У реки.

– Полина, ты хоть понимаешь, как я переживала? – моя черноволосая огненная подруга притянула меня в крепкие объятия. – После твоего похищения… Да я бог знает о чем подумала!

– Ох, Марго, – рассмеялась я, – пусти!

– Больше не делай так. Пожалуйста, – прошептала она в ответ.

Я покачала головой, продолжая улыбаться, проходя наконец в избушку. Сбросив плащ Севы, я села на кровать, невольно зацепившись взглядом за край стола, на котором лежало что-то белое.

– Что это? – поинтересовалась я у Марго, протягивая руку.

– Письмо. Афанасий принес.

Чувствуя волнение, я крутила в руках белый конверт, пытаясь понять, кто мог написать мне, не отставив подписи. А затем на конверте проступили замысловатые завитушки, и я не нетерпеливо разорвала плотную бумагу по краю, спеша пробежать глазами письмо.

– Марго! Мик подарил мне лошадь!

– Лошадь? – непонимающе уставила на меня подруга.

– Ну да! Он каким-то образом узнал про Видгу. Пойдем скорее, посмотрим! – я машинально накинула плащ Севы и выбежала на крыльцо.

Воодушевившись перспективой иметь собственную лошадь, я желала увидеть новообретенную питомицу как можно скорее. Микоэль описал мне кобылку, поэтому оказавшись у Ивановского Вира, я сразу узнала ее. Звали лошадь Лу, сокращенно от Луиза, но Мик оставлял за мной право выбора другого имени. Хотя это мне нравилось – древнегерманское, означавшее «сияющая». Она и правда сияла в лучах полуденного солнца. Лу чувствовала себя так же неуютно, как и я в первые дни. Она отошла от остального табуна на небольшое расстояние, и я улыбнулась, уже готовая броситься к ней со всех ног, любуясь ее золотистой гривой и легкой поступью. Но беломордую красавицу от меня скрыла черная тень. Я даже остановилась, растерявшись.

– Это что? Вороной? – Марго была удивлена не меньше меня.

Не ответив, я, словно очнувшись, поспешила на берег заводи, где застала разговор.

– У нас пополнение?

Увидев Севу, я вздрогнула. Щеки тут же вспыхнули, а в горле пересохло. Кровь шумела в ушах так громко, вторя бегу сердца, что я почти не слышала, о чем он говорил с Алешей Поповым. Слова доносились как сквозь вату.

– И чья она?

– Моя, – не узнав свой голос, глухо ответила я.