Ночи Кадира. Сага о Гленарде, том пятый.

- Уверен, что так, Сармад. Жуткая история. Двоякое впечатление – и жалко этих захиров, и мерзко от того, во что они превратились. А что стало с Джалилом Маджидом?

- А кто же его знает? Больше про него никто никогда не слышал. Но если он, и вправду, жил тридцать тысяч лет до этого, то что ему каких-то шесть веков, прошедших со дня Падения Звезды? Может быть, и сейчас он где-то по земле бродит.

- Это делает историю еще более жуткой, но открытый финал делает ее особенно интересной. Мда, наверное, жутко встретиться с этими гулями.

- Не думаю, Гленард. Посудите сами, пока они не начали вас убивать, вы и не узнаете, что вы с гулями общались. А когда вас уже убили, вам ведь уже всё равно, правда?

- Разумно.

- Вот и я о том же. Но самое страшное – это не с гулями повстречаться. Хуже всего – со Старцем Пустыни встретиться.

- А это еще кто?

- Есть здесь один старичок. Невысокий, черноволосый, такая копна у него на голове. Ходит обычно в оранжевых одеждах. Я его сам видел однажды своими глазами, хоть и не говорил с ним. Кто-то рассказывает, что он просто отшельник, святой человек. Кто-то считает его пророком. А кто-то и самим Единым Богом, спустившимся на землю. Кадирцы много лет его ищут, считая еретиком. Хотят найти и сжечь за богохульство. Целые экспедиции собирали, Черные стражи по всей пустыне скакали. Но так и не нашли.

- И в чем же его сила? Чем он так страшен?

- Сила в правде, Гленард. А страшен тем, что приходит он, садится у костра и всю правду тебе про тебя рассказывает. Без прикрас, без церемоний, без иллюзий и самообмана. Про твое прошлое, про твое будущее, а самое страшное – про твое настоящее.

- Что же страшного в настоящем? – удивился Витан.

- А ты подумай, Витан, - ответил за старика Гленард, - действительно ли ты хочешь узнать действительно всё о том, что происходит с тобой сейчас? Кто тебя любит, кто тебя ненавидит, кого ты обидел, кто тебя обманывает, кого обманываешь ты, в чем ты обманываешь сам себя? А мы ведь все себя обманываем в чем-то всё время. Мы смотрим на мир через цветное стекло собственных иллюзий и убеждений. И тут приходит к тебе человек, и это стекло разбивает – и показывает тебе мир таким, какой он есть, без прикрас и компромиссов. Уверен, что ты хочешь на него взглянуть?

- Понимаю, ваша милость. Не думаю, что хотел бы этого…

- Верно говорите, мухтарам Гленард, - подтвердил караванщик. – Старец Пустыни, он не злобный сам. Напротив, очень добрый. Но те вещи, которые он говорит, далеко не все готовы принять, потому что боятся не его, а себя, на самом деле. Вы же знаете, как многие любят обвинять в своих неудачах обстоятельства. Мне не повезло, друзья меня предали, жена меня не любит, начальник плохой, родители меня плохо воспитали, власть негодная. А так я мог бы быть на коне, но все и всё против меня. А Старец, он говорит, что всё, что с нами происходит, то, как мы живем сейчас, это лишь следствие наших собственных прошлых выборов и действий.

- С этим тоже можно поспорить, - заметил Гленард.

- Можно. И даже нужно, наверное. Но в этом есть значительная доля правды. Многие люди не готовы брать на себя ответственность за свою собственную жизнь. Всегда же проще обвинять кого-то другого, чем признать свою собственную вину. Себя же мы любим, и в своей собственной непогрешимости мы уверены, если не сознательно, то уж в глубине души точно. А тут приходит кто-то и эту уверенность парой фраз уничтожает. Разве не страшно это?

- Вы правы, Сармад. Согласен с вами. Порой встретиться с истиной страшнее, чем потерять всю кровь и жизнь.

- Именно так, мухтарам Гленард. Именно так. Утомил я вас, наверное, своими рассказами и страшными сказками?

- Что вы, мухтарам Сармад. У меня страсть к познанию нового, особенно в изучении новых культур. Люблю собирать мозаику: истории, легенды, песни, тосты.

- Тосты? – оживился караванщик. – Ну, так это просто отлично! Тогда давайте выпьем за духов и жителей пустыни, и чтобы каждый получил в жизни то, что он сам заслужил своими действиями и решениями!

- Непростой тост, - Гленард улыбнулся, поднимая чашу, - но я с радостью к нему присоединюсь.

- Простите, что интересуюсь, мухтарам, - старик немного смутился, - но если не секрет, что привело вас в пустыню? На купца вы не похожи. На разбойника или контрабандиста тоже. Кто вы? Просто путешественник? Шпион? Ученый? Беглец?

- Всего понемногу, - Гленард рассмеялся. – До Хадика я был вполне похож на купца. Но там произошло несколько событий, которые сделали из меня беглеца. Разбойником я никогда не был, а вот путешественником и немного ученым – да. Многие считают меня шпионом, и они, в целом, правы, но здесь я не для того, чтобы шпионить. Я ищу пропавших людей. Многих, сотни. Не для того, чтобы их покарать, они как раз ни в чем не виноваты. Я хочу их спасти.

- Эти люди дороги вам? Ваши друзья?

- Я их не знаю, если честно. Но они мне дороги. Мой долг и моя честь ведут меня в путь.

- А, понимаю, вы военный. Но какой же должен быть долг, требующий от вас оказаться так далеко от дома посреди пустыни?