Ночи Кадира

— Сомневаюсь. Разбойники на лошадях бы были. Но давай осторожно подойдем, посмотрим, что к чему, а потом уже решим. В темноте нам будет их хорошо у костра видно, а они нас не заметят, пока мы вплотную не подойдем.

— Хорошо, ваша милость, — обреченно кивнул Витан. — Как скажете.

Караван никаких подозрений не вызывал. Верблюды и ослы, выискивающие пропитание среди сухой травы на кочках. Тюки с товаром, снятые с животных и аккуратно сложенные неподалеку от костра. Десяток караванщиков вполне простого вида, половина уже немолодые, громко болтали и смеялись, сидя рядом с ними. Улыбчивый старик с коротко постриженной седой бородой, видимо, предводитель, сидел у костра. Рядом с ним — симпатичная юная девушка. Дочка? Жена? Наложница? Рабыня?

— Алшалам лак, вальмусафиринум, — поприветствовал караванщиков Витан.

Разговоры стихли. Старик у костра что-то спокойно сказал.

— Он просит нас подойти, чтобы нас увидеть, — перевел Витан.

— Хорошо, — Гленард сделал несколько шагов вперед, и свет костра осветил его. Витан последовал за ним.

— Северяне? — на чистом имперском, хоть и с акцентом спросил седой мужчина.

— Северяне, мухтарам раким, — подтвердил Гленард. — Меня зовут Гленард, а моего слугу, который говорит по-кадирски, зовут Витан. Мы пришли с миром. Просто хотели погреться у вашего костра, поговорить, разделить нашу пищу с вами. Ночи в пустыне длинные, холодные и одинокие. Вместе теплее и веселее.

— Какой же я раким, мухтарам Гленард, — старик улыбнулся. — Я простой караванщик. Подходите к костру, присаживайтесь, посидите с нами. Вместе теплее и веселее. Меня зовут Сармад. Я говорю на вашем языке, мне много довелось торговать на севере, даже жил в Глареане несколько лет. Моя дочь Хисса, она на имперском почти не говорит, но всё понимает.

Гленард невольно залюбовался девушкой. Стройная, с черными волосами, собранными в косы, обвивающие голову, как венок. Красивые, нежные, почти совершенные черты лица, как у лучших древних альвийских статуй. Не исключено, что где-то в глубине поколений ее предков затерялся альв или альвийка. Не от них ли у нее такая бледная кожа, на которую огонь отбрасывает розовые блики, непривычная для смуглых южных девушек? Девушка была одета в длинную шелковую накидку, скрывающую ее фигуру, но оставляющую открытой шею, на которой на цепочке висел большой обрамленный золотом изумруд, блестящий и гипнотически переливающийся в такт пляске языков костра. Хисса, заметив взгляд Гленарда, потупила глаза и смущенно улыбнулась. Улыбнулся и старый Сармад.

— Простите, — Гленард смутился. — Я не должен был так рассматривать вас, мухтара Хисса. Прошу простить меня, не ожидаешь встретить такую девушку посреди пустыни. У вас очень красивая дочь, мухтарам Сармад. Прошу простить мои слова, если они прозвучали слишком нахально — я не имею в виду ничего плохого, просто отдаю дань красоте.

Девушка снова улыбнулась.

— Ничего страшного, мухтарам Гленард, — успокоил его караванщик. — В ваших словах не было ничего оскорбительного. Моя дочь действительно очаровательна. Но вся ее красота, как видите, не от меня, а от ее матери. Увы, милая Джухейна уже не с нами.

— Я сожалею.

— Это было давно, Гленард. Мы с Хиссой ходим вдвоем уже много лет. Ну, что мы всё говорим и говорим… Разговорами сыт не будешь, — он поднял с камня у костра гревшуюся там лепешку, разломил ее надвое и протянул половину Гленарду.

— Ах да, что же это я, — встрепенулся Гленард, принимая угощение. — Витан, принеси…

— Уже всё здесь, ваша милость, — улыбнулся слуга, развязывая мешок и доставая оттуда кусочки вяленого мяса, сухари и флягу с вином.

— Прошу вас, мухтарам Сармад, мухтара Хисса, угощайтесь, — Гленард протянул угощение хозяевам лагеря.

— Благодарю, мухтарам Гленард, — благодарно улыбнулся старый караванщик.

Небольшой совместный ужин, как это обычно и бывает, растопил лед взаимной настороженности, превращая незнакомцев в приятелей. Остальные караванщики, сидящие чуть в стороне, рядом с товаром, тоже расслабились и стали о чем-то громко болтать между собой, передавая по кругу бурдюк с вином и то и дело разражаясь взрывами громкого хохота.

Хисса достала откуда-то из-за спины небольшой изящный тар, подтянула струны и начала тихонько наигрывать печальную и красивую мелодию.

— Скажите, Сармад, — Гленард отпил глоток вина и заинтересованно посмотрел на караванщика, — вы же, наверное, много лет по этой пустыне путешествуете?

— Давно здесь ходим, — караванщик развел руками.

— А почему здесь, если не секрет? Почему не по главному тракту?

— Тише, спокойнее, да и красивее, что ли. Особенно на рассвете и на закате. Там, вдоль реки тоже есть на что посмотреть, но я, Гленард, как-то привык к этим пустынным пейзажам. Здесь мне спокойнее.

— А говорят, что здесь всякие странные вещи иногда творятся. Люди пропадают, звери странные бродят. Не боитесь?

— Всякое бывает… — старик пожал плечами. — Многое здесь творится, многое случается.

— Расскажите, пожалуйста, очень интересно.

— Хм… Ну, ладно. С чего бы начать? Ну, скажем, есть здесь единороги.